Мечи свою молнию даже в смерть. Игорь Резун

организацией ультралевого или ультраправого толка… Женщина перенесла около десятка операций и до сих пор лишена возможности двигаться самостоятельно. Доктор Оноре Ребеф, лечащий врач г-жи Мерди, заявил: единственное, что удалось сделать хирургам, – это вернуть надежду г-же Мерди на то, что она когда-нибудь снова заговорит. Журналисты, комментирующие эту новость, уже гадают: какое зловещее предсказание сделает этот скандальный лектор, прозванный „кассандрой из Отей“, когда получит возможность снова взойти или въехать в инвалидном кресле на кафедру?»

      Денис Штоклофф. «Мир без нас»

      Der Standart, Вена, Австрия

      Точка сборки-4

      Новосибирск. Улица Лескова, 44

      Майя, Алексей, Пилатик и другие

      Пилатик уже чисто физически ощущал, как собралась и уплотнилась вокруг него атмосфера. Все краски и звуки стали гуще. Изменился даже цвет плеч Марины, оттененных белизной ночной рубашки, когда она, встав утром, заваривала ему кофе. С недавних пор жена начала провожать Пилатика на работу, странно и грустно рассматривая его своими большими, влажными черными маслинами глаз. Она что-то предчувствовала, но не говорила. Видно, и сама понять не могла.

      Стал более густым шум автомобилей в окне, выходящем на Красный проспект, стали душными запахи дыма из курилки на втором этаже, у балкончика-эркера… И информация вокруг него стала вязкой – цепляла, заставляла прислушиваться к каждому звуку, оброненному слову.

      Он ощущал – что-то надвигается. Как тогда, перед Башней.

      …Пилатик не курил, но, проходя мимо площадки на узкой лестнице, всегда останавливался – покалякать с дежурными следователями, у которых обычно можно узнать все перипетии прошедших суток. Областная прокуратура по пустякам не работала. В этот раз у окна, расшитого еще прежней столетней рамой на восемь стеклянных квадратиков, стоял долговязый Свирко – дежурный следователь с вислыми запорожскими усами.

      – Ну, чего, отпустил ты этого типа? – поинтересовался он, кивнув на окно.

      Там садился в бежевую «Волгу» молодой человек с лисьими глазами, одетый в дорогой полотняный костюм, – адвокат академика Шимерзаева.

      – Да, – нехотя отозвался Пилатик, стараясь не дышать носом: Свирко отличался застарелой любовью к «Беломорканалу» с его кисловатым, словно пороховым, запахом дыма. – Академик из больницы выписывается. Грозит нас тут всех передавить… как мышей. В Генпрокуратуру жалобу написал.

      – По поводу того психа? Который в СИЗО помер?

      – Ну да…

      Пилатик зацепился за слово «помер» и подумал про себя, что это не совсем точное определение.

      – Да-а-а, – рассеянно протянул Свирко, гася толстый окурок, – одним психом меньше. А он правда, что ли, рубленую рану головы получил?

      – Кто?!

      – АкадЭмик. В газетах писали.

      – Да ну его! Тот даже топором не успел замахнуться. Убежал Шимерзаев через окно.

      – А-а… Тут вон, на Лескова, водителю «Скорой» полноса отрубили. И знаешь, чем?