Тайм-аут. Елена Рейн

повесилась в комнате Вадима.

      – И…

      – Что и?

      – Все говори, раз уж начал, – уже не просила, а требовала дочь.

      – Ты только не переживай…

      Начало не нравилось… Отец нервничал.

      – Пап, ты больше переживаешь, чем я.

      – Ну, это да. В общем, она удавилась, оставив записку сыновьям.

      – Содержание записки?

      – Дочка, это все неважно.

      – Папа, это важно! Скажи мне!

      Александр Александрович некоторое время молчал, что нервировало женщину, но она ждала. Все равно скажет. Главное – не злить.

      – Инна Ивановна написала, что не может жить без сына, и просила семью выполнить обещание.

      – Обещание… – повторила Лера, понимая, что оно касается именно ее.

      – Она не уточняла, но Прохоров все же мне пересказал. Ты же помнишь его, участковый в Максимовке. Сан Саныч, тезка мой, он еще три золотых зуба проиграл в армии.

      – Пап, я помню. Помню, – напряженно подтвердила Валерия, желая услышать продолжение. Про золотые зубы она уже раз двести слышала, а вот про записку и смерть Коршуновой впервые. Как снежный ком на голову.

      – Так вот, он передал мне, все что увидел. Как знал, ведь записку сразу же сыновья забрали и потом сказали, что ничего не было. Никто и не знает, кроме соседки Коршуновой и Сан Саныча. Он как раз в гости к ней заглянул с предложением выгодно продать мясо, сын его занимается. Вот соседка и поспешила с предложением к Коршуновой. А когда пришли…

      – Пап, а когда это случилось?

      – Год назад, в день смерти Вадима.

      Валерия сглотнула, с силой вдавливаясь телом в спинку дивана. Таких новостей она не ожидала.

      – И эти сыновья… винят меня?

      – Вероятно.

      Сыновья… Перед глазами всплыли фрагменты воспоминаний перед трагедией.

      – Но постой, я знаю только Коршунова Николая, а кто второй?

      – Он двоюродный, неродной… Ты не путай. Хотя… кто его знает.

      – Есть еще?

      – Да, Антон Коршунов. Он тогда по контракту служил где-то. Его не отпустили. Так что будь осторожна. Хотя… я уже думаю, может, ты зря вышла на работу. И зачем звал… – отец винил себя.

      – Пап, мне теперь всю жизнь сидеть взаперти? Скрываться? Я ничего не сделала.

      – Я понимаю, но душа у меня болит за тебя. Понимаешь?

      – Да, понимаю, но ты не переживай, я буду осторожна…

      – Я тут вот что подумал… Ты дочь, хочешь, не хочешь, а я подыщу тебе человека для твоей безопасности.

      – Пап, ты чего?

      – Ну а как ты хотела? Ты моя дочь, и я сойду с ума, если с тобой что-нибудь случится…

      – Папа!

      – Да, вот именно потому я хочу защитить тебя.

      – Пока… причин нет.

      – Причин нет? Ох… ну не знаю…

      – Давай, мы пока успокоимся, а потом решим. Ладно?

      – Договорились, – в голосе мужчины дочь уловила напряжение. Вероятно, отец остался при своем мнении.

      – Как там мама?

      – Нормально.