Поверья заброшенной деревни. Сборник рассказов. Андрей Толкачев

остановок – у «деревенских» не принято на такие дома зыркать глазами, а тем паче подходить. Все держится на приметах, какой бы не была вера человека.

      Деревенский люд объяснял это по—простому: —Не—че—го (покрепче слово тут было, конечно, но применю политкорректность) там делать. От Колыбельки (название деревни) держитесь подальше (хотя из—за одного названия соваться туда не хотелось). И покос свой бросайте. Сколько случаев было, когда люди терялись. Короче, Гнилое место.

      А потом, железобетонный аргумент на тот случай, ежели ты еще «сумневался»: —У нас, в Северном, есть кто оттудова? Нет! А куда все подевались? Тот—то же.

      …В дожди вообще—то носу не совали, а когда стояла сушь проезжали осторожно – и лужу бочком, и поскользить для почтения в энтой самой луже.

      Лужа – это для лета постоянная переменная (извиняюсь, что термин украл у математиков). Никакая жара ее не смущает. Перед каждой серьезной лужей покидаешь свой транспорт. Мотоциклист делает попытку проскочить по ее маслянистому боку, если неудача – всем народом наваливаешься, толкаешь сзади и ловишь на одежду ошметки грязи. А на подъезде к покосу слазили с мотоцикла и в прямом смысле слова тащили его по насыпи между «заброшкой» и болотом.

      А что с деревней не так? Отговорки у старых людей были одни и те же: «Ворожба там гуляет, как бездомная собака», «Место проклятое», «Колодцы заговоренные», «Образа наказанные».

      Но от ночевки в лесу не уйдешь. Романтики, правда, не было никакой. Сибирский, таежный лес ночью, в краю Васюганских болот – это бродячее зверье и кусачее комарье, это симфония криков и стонов, от которых мороз по коже. Мы без ружья и без палатки. А потому, наше оружие – грабли, да топор, да мазь от комаров. Но дело не в этом.

      Деревня Колыбелька…, как сказать, не знаю, нарядная такая была… Все заброшки дряхлые, сирые и убогие, а эта, целехонькая стояла, и ни краска не облезет, ни шиферина с крыши не упадет. Да и название у нее странное – «Колыбелька». Люди объясняли так: образовалась она когда—то между двух озер и покачивалась, как колыбелька. Теперь—то дома стоят, а озер тех нет, заболотилось все. Избы в деревне подсевшие, вокруг не кошено, но, дома, как на подбор, сохраняли свои украшения: резные карнизы и покрашенные наличники, и по какой—то странности, опрятность сочеталась там с затхлостью. Будто на кладбище пришел. А косить не хотели по той причине, что будто раньше закрутки в поле делались, а это вредоносный магический знак, дабы погубить будущий урожай соседа, либо повредить его здоровью. Ведьма поднималась в предрассветный час и творила свое черное дело.

      Но дядька мой ни в черта, ни в бога не верил. За Колыбелькой той покос наш и был основан. А зачем на ночевку в лесу остались? Техника подвела, – ИЖ Юпитер—3, с люлькой и со старым аккумулятором. Наш транспорт даже с толкача отказывался «дыркать». Во как!

      Как вернуться в деревню, когда вокруг ни души? Грабли, да вещи можно запрятать, а мотоцикл по просеке