Москва – Амдерма – Тикси – Анадырь. Наталия Часова

      Чукотка. Город Ана́дырь. Пятидесятые годы прошлого столетия. Ветхие деревянные домишки с коммунальными квартирами, без воды и удобств. Непролазная тундровая грязь в распутицу.

      Что стало с округом через несколько лет, с 1960-х по 1980-е? Эта книга – непридуманные рассказы журналиста о событиях, увиденных собственными глазами, истории, которые иногда напоминают фантастику. Бывшее общежитие оленеводов, как тыква в «Золушке», обернулось зданием телецентра, откуда велись местные радио- и телевизионные передачи.

      Золото, олово, вольфрам. Появилась первая в мире заполярная атомная станция. Сотни тысяч оленей выпасались в тундре. Руководили в то время округом, сменяя друг друга, три удиви-тельные женщины, представительницы малочисленного корен-ного народа. О них и о тех, кто из разных уголков страны отваживался отправиться с насиженных мест в этот опасный, суровый и холодный край, эта книга.

      Северянам, тем, кто жил и работал на Чукотке, их родствен-никам в России и за рубежом, всем, кто хочет больше знать о сво-ей стране.

      Моей маме,

      Валентине Матвеевне Огольцовой,

      и дочери,

      Лидии Владимировне Романчиковой,

      посвящается.

      Пурга

      Ситуация отчаянная и безысходная. Что самое обидное, в высшей степени нелепая. Её нельзя было ни предугадать, ни предотвратить. Пережить похожее, не всегда благополучным исходом, я уверена, довелось каждому северянину. А начиналось всё так по-житейски просто.

      Уже почти «старожил». Третий месяц живу на Чукотке, в столичном городе Анадыре. Успела сделать несколько занимательных открытий. Двери в то время в домах никто не закрывал на замок, а друзья появлялись как-то сами собой, надолго, иногда на всю жизнь.

      Случилось так, что попала в больницу моя подружка. Нужно было её навестить. Хоть мы жили и не за по-лярным кругом, но темнота зимой наступала тоже очень рано.

      Одноэтажное здание больницы располагалось внизу, на берегу лимана. Из города к нему можно было спуститься по длинной деревянной лестнице. Вечерело, мела небольшая позёмка. Наверху уже зажгли огни.

      Довольно быстро сбежала по ступенькам и оказалась буквально в двух шагах от приёмного покоя. Тут не было «драконовских» законов, вроде «посещение только до…», поэтому мы спокойно поболтали о том о сём. Пора домой. Вышла на улицу, сделала несколько шагов и обомлела: вокруг меня непроглядная мгла, и я абсолютно не знаю, куда идти… По настоящему разыгралась непогода, и ни больницы, ни лестницы не было и в помине. Ещё не-много, и могло бы произойти непоправимое: я могла бы оказаться на льду лимана. А там ищи ветра в поле…

      Сейчас я стояла, не двигаясь, будто мне, как в детской игре в прятки, завязали глаза.

      Вдруг произошло нечто невообразимое. Мне показалось, что чья-то невидимая мощная рука отодвинула снежный вихрь, и вот они, контуры лестницы. Один олимпийский прыжок… Руки сами ухватились за спаси-тельные перила.

      Вспомнились страшные рассказы, как многих, кто на минутку в пургу выскакивал из дома, к примеру, вынести мусор, находили неподалёку, но только уже весной.

      Однажды я проснулась ночью от завывания ветра. И тут пришла невесть откуда взявшаяся мысль: а что, если кто-то в такую пургу оказался на лимане? До сих пор не могу понять, почему я так подумала, а утром узнала, что с той стороны не вернулся врач, который рискнул пойти домой от больного ледяной дорогой.

      Как я здесь оказалась? На краю света, на стыке двух полушарий, двух океанов? Стечение обстоятельств? Да. Но стекались они исключительно в моей голове.

      После окончания факультета журналистики ЛГУ, имея уже маленькую дочь, я стала референтом ленинградского отделения Союза журналистов. Работа наша, прямо скажем, была не сложная, а интересной стала благодаря неиссякаемой энергии, опыту, удивительной фантазии непосредственного руководителя нашего небольшого коллектива. Это был едва ли не самый почитаемый в профессии человек и мэтр радио-журналистики, Матвей Львович Фролов.

      Какие удивительные идеи приходили ему в голову!

      Работники редакций радио, телевидения, газет встречались по его инициативе в Доме журналистов с первыми космо-навтами, выезжали в Кронштадт на военные подводные лодки, были в гостях у моряков, у авиаторов. В общем, работа кипела. Вся жизнь Матвея Львовича была связана с радио. Будучи ещё совсем юным, он вёл свои репортажи из партизанских отрядов, с фронта, из блокадного Ленинграда, поднимая дух его жителей. Он первым познакомил слушателей с дневником Тани Савичевой, который стал одним из свидетельств преступлений нацистов на Нюрнбергском процессе.

      Как бы там ни было, но наш организаторский энтузиазм, прямо скажем, имел мало общего с избранной мною профессией. А подумав однажды, что могу до самой