Варшавский дождь. Федор Самарин

умнее…

      Может быть, она и сама ничего не соображает. Вазарели, Хесус Сото, Диас… Просто вызубрила, чтобы, когда надо, сыграть заполнение, как ударник в джазе, сыпровизировать хорошо отрепетированное вечерком под пледом на диване, когда большой-пребольшой супруг где-нибудь чикает ножницами ленточку или вручает переходящее знамя… Не для того, чтобы впечатление произвести, у нее все в порядке, особенно ноги, а саму себя послушать – со стороны.

      – Мама моя говорит, – начитанная, между прочим, женщина, – они просто рисовать не могут. Вот и кобенятся.

      – Да, но… Вашей маме тоже никто не мешает выдумать порох непромокаемый. Швед один вот выдумал «Невозможный треугольник». И ведь взаправду невозможный. Оказалось, шедевр и кстати, полезная вещь. А другой, француз, хотя вообще-то венгр, «Вегу-Нор 2», бесполезная такая башка без лица и в клеточку, но глаз не отвести: гипноз… Вот мы, допустим, придумали сейчас акулу, и… Хотя тоже кощунство. Акула – это же предпоследнее звено ВЦБ.

      – ВЦПС знаю, а ВЦБ это у нас кто?

      – Великая цепь бытия.

      Спиридонов поежился: от «бытия» попахивало кафедрой научного коммунизма и каким-то поэтом в нестиранном свитере, с немытыми волосами и с гражданской позицией.

      – Акула, ламна, то есть, сельдевая, самая стремительная из всех. В воде никогда не мерзнет, у нее там какой-то встроенный обогреватель. Очень вкусная: ее, может, сам Модильяни кушал в своем Ливорно. Или, допустим, Пикассо. Испанцы вообще едят ее запросто… деликатес! Мясо благородное. Ее Арчимбольдо не случайно… Я понятно говорю?

      – Арчимбольдо у меня на стене в мастерской висит. Стихия огня.

      – У вас… мастерская?

      – Да так. Закуток.

      – Можно посмотреть? У, какой вы интересный… Никогда не видела мастерскую. Слушайте, да вы почти Арчимбольдо. А еще у него есть Стихия воды, там как раз акула, улыбается от уха до уха. Потому что согласно вот этой самой цепи… Раньше вообще весь мир так был устроен.

      – В цепочку?

      – А мне нравится. Никакого равенства и братства. От простейшего к высшему. Например, все округлое, камень, скажем, это примитив. А вот птица Феникс – зона огня, прямо перед… В Бога верите?

      – А можно?

      – Ну, комсорга-то большого-пребольшого поблизости нет… Значит, Феникс, роскошный такой, пышный – прямо перед Богом. Высшее существо из низших, то есть из птиц. Типа герцога. И кстати, среди птиц одного вида – все сплошь двойники. Как жуки и крысы. Птицам нет нужды отличаться, рыбам тоже… Это ведь только мы понимаем, что это мы, когда в самый первый раз посмотрелись в зеркало. Есть такая стадия зеркала. Там, правда, не двойник, в зеркале-то, а копия, потому что все наоборот, левое ухо – правое, пуговицы в обратную сторону… Буржуины говорят, отражение это астральное тело, которое бродит себе по параллельным мирам, туда-сюда, туда-сюда… Пармиджанино.. э-э.. художник один… такими вещами развлекался… ну, и доигрался, бедняга.

      – Радио Люксембурга? Голос Америки?

      – Да