Похождения полковника Скрыбочкина. Евгений Петропавловский

сумки большой кухонный нож с недавно тупой от рубки курятины режущей кромкой (перед выходом Тормоз не забыл тщательно наточить инструмент). И деловито полоснул супругу добровольного дружинника под кадыком. Несчастная, руководствуясь привычной женской логикой, хотела было нешуточным образом возмутиться и продемонстрировать максимальные возможности своего голоса. Однако вопреки намерению раздражённого ума ничего не успела. Только вытолкнула наружу быстрые струи крови из неудобного прореза и дряблотело рухнула на клетчатый коридорный половик. После чего сделала усталое лицо равнодушного ко всему человека и нерешительно – будто сомневалась в правомерности своего действия – закачала жилистыми ногами, расхристав полы короткого шёлкового халата с рисунком из крупноглазых зайчат и мохноухих медвежат.

      – Гы-ы-а-а-а, – шевельнул горлом убийца. И, взяв её за волосы, в несколько продолговатых движений отделил ножом голову от бывшего женского тела.

      Из двух отверстых концов переполовиненной шеи толчками хлюпала кровь; а сквозь тщившиеся превратиться в кристаллы глаза покойницы прорастал весь ужас прошедшего и будущего времени.

      Тормоз поглядел на своё отражение в этих глазах, и ему стало понятно, что не каждый человек носит в себе только собственную смерть. Некоторые взращивают внутри шагающих за ними каждодневных теней также и разносрочные смерти других людей, подобно кукушкам, бескорыстно высиживающим в тесных гнёздах чужие яйца. К категории последних Тормоз причислил себя, и это придало ему гордости. А ещё он удивился мудрой природе, умеющей невероятно легко и справедливо устраивать всё к лучшему.

      В это время в коридор выглянул Шмоналов. Который не то чтобы не умел приводить в активное движение своё мозговое вещество, а просто старался не злоупотреблять данным излишеством, поскольку не любил напрасного напряжения; оттого с возрастом, когда жизнь заставляла таки переступать через свои принципы, ему делать это становилось всё труднее.

      – Шо там такое, а? – потревожил он душный воздух квартиры непрокашлянным после недавней сигареты горлом. – Ш-шо т-та-а-ако-о-о… – и осёкся, не веря подлому зрению.

      – Ахфету зъив! – угрожающе двинулся на него Тормоз. – Мая-то… хохф-ф-ф… гогухфета була, бляха, дак ты ше зъив!

      – Шо-шо? – пробормотал хозяин квартиры, попятившись. – Н-нед-доп-понял я, шо в-вам т-тута н-надоть г-граж-жданин?

      Грозный вид кухонного ножа в слабоизвестных руках перевернул душу Шмоналова на сто восемьдесят градусов – и наверняка заставил бы его спасаться куда глаза глядят, однако места вокруг было мало ввиду ограниченности давно намозолившей глаза жилплощади. Несколько шагов добровольный дружинник отступал перед гостем, теряя тапочки и цокая ногтями по рыжему ламинату – пока не упёрся залубеневшими от ужаса ягодицами в старомодную финскую стенку.

      – Побучи, фука! – на одном дыхании прошептал Тормоз. И, не медля более ни секунды,