Убойный маскарад. Кристина Агатова

диагностировал он. – А до завтра это не потерпит?

      Сотрудница похлюпала носом и сообщила, что завтра будет приниматься решение о ее дальнейшей судьбе – испытательный срок заканчивается, поэтому ей надо предоставить выполненную работу, чтобы получить полную ставку.

      – Расскажи, как это произошло? – решил выяснить приятель.

      – Я работала, работала, долго работала, потом пошла на обед…

      После обеда девушка вернулась на свое рабочее место и обнаружила загадочный симптом – курсор резво носился по экрану, но ярлычки ни на что не реагировали. Спустя полчаса коллеги стали спрашивать, чем она занимается. Сознаться, что «все сломалось» она постеснялась, поэтому, сделав «морду тяпкой», отчиталась, что работает. Рабочий день закончился, все ушли домой, и только она одна осталась бестолково тыкать мышкой в экран. К утру работа должна была быть выполнена любой ценой.

      – Почему сразу не перезагрузила? – хмыкнул Макс. – Успела бы до конца дня и несохраненное восстановить, и новое сделать. Уже дома была бы.

      Девочка разревелась еще горше.

      Макс снова повозил мышкой и вдруг понял. Сделав быстрое движение пальцами, он свернул картинку, которую кто-то очень остроумный развернул на весь экран и показал зареванной коллеге, что все прекрасно работает.

      – Представляешь, какая-то сволочь сделала скриншот экрана и открыла вместо настоящего рабочего стола! Бедная девочка полдня тыкала мышкой в картинку и удивлялась отсутствию реакции! Не урод ли? Даже я не сразу понял, в чем дело! А где уж ей сообразить?

      – Веселые у вас сотрудники, – улыбнулась я.

      – И не говори, – возмущенно согласился Котов. – Завтра устрою им райское наслаждение! Что это за травля, вообще? Шутки штуками, но она до сих пор сидит там, в слезах, делает то, чем должна была весь день заниматься. А вместо этого она тупила на картинку!

      – Гони ее домой, да сам топай отдыхать, – посоветовала я.

      – Она ни в чем не виновата, – вздохнул Макс. – Посижу уж, подожду. Пусть доделывает. А руководству доложу о том, какие юмористы у нас завелись.

      – Не подставляй девочку, – испугалась я. – Она прослывет стукачкой у коллег, и туповатой у начальников. Если хочешь ей помочь, лучше просто не мешай.

      – Хм, а я как-то не подумал об этом… И правда, лучше никому ничего не знать. Схожу в магазин, куплю и себе, и ей что-нибудь перекусить, а то весь день тут торчим.

      Мы еще немного поговорили ни о чем, и я почувствовала себя гораздо лучше. О том, что происходит у нас в общей комнате, я решила пока не распространяться.

      Я положила телефон на тумбочку возле кровати и легла на избитую подушку.

      Может, не ходить к остальным? Лечь спать и пусть делают, что хотят? Люди взрослые, а чему быть – того не миновать. Я сама решила уйти с дороги и недвусмысленно дала понять Разумовскому, что между нами ничего нет и быть не может.

      А если я не выйду, и он окончательно решит, что лучше она, чем совсем ничего? И тогда я точно потеряю его навсегда! Смогу ли я себя после этого простить? Смогу ли я дальше работать с ним? А с ней?

      Я