Запертые двери (сборник). Дмитрий Чепиков

Тут не только русские – вон пан Бажинский – поляк, немец – Ульрих, башкиры. На нас идет орда. Не дань брать, а всех перебить, ваших жён и детей в полон увести. И не будет больше Руси, коли каждый из вас сейчас не будет, как вепрь, драться. Не за царя, за себя деритесь, за дома свои!

      Опальный боярин удивленно взметнул брови, услышав, как князь призвал драться не за царя. Подумал, что если какая-нибудь паршивая овца донос на Шуйского сделает в Тайный приказ, то плохо князю будет.

      Шуйский тем временем собирался ещё что-то сказать, но передумал, решив, что достаточно. С тридцатью всадниками, вооруженными топориками-чеканами и саблями, он отъехал в лесок. Там его небольшая засада должна была оставаться до момента, когда татары прорвут «гуляй-город» из телег. Двести человек приготовились встретить крымскую орду сталью и огнём.

      Двадцатитысячный авангард мурзы Теребердея приближался к Сенькиному броду. С высокого берега уже можно было различить отдельных всадников и торчащие вверх копья с бунчуками. Русские воины замерли, ожидая условного сигнала Фёдора. Тот внимательно следил из-за плетня за передвижением татар своим пристальным взглядом серо-голубых глаз. У него мелькнула мысль о любимой жене, Татьяне, и четверых детях, бывших в Москве.

      Первые татары подошли к противоположному берегу, помялись, разглядывая кручи с плетнями и ряд пустых телег, за которыми никого пока не было видно. Затем всадник в роскошных ламинарных доспехах ткнул рукой на брод, и первая татарская сотня спустилась в воду, вздымая фонтаны брызг из Оки. Солнце, тем временем уже заходило за лес, наполовину скрывшись, и фигуры захватчиков со стороны засевших славян выглядели абсолютно черными. Первую треть брода кавалерия прошла спокойно. Внезапно сразу три передовых лошади дико заржали, вздыбились и рухнули в воду, топя всадников. По реке поползли темные полосы людской и лошадиной крови.

      Не сообразив, в чём дело, татары упрямо лезли вперед, напарываясь на копья и колья, вбитые в илистое дно. В спину им поддавливала уже вторая сотня, почти наполовину вошедшая в брод и пытавшая обойти место, где гибли люди и кони. Но и там их ждали неведомые ловушки. Наконец молодой татарский воин, сброшенный с лошади, нащупав в воде кол, выдернул его и поднял над водой, показывая внимательно наблюдающему всаднику в богатых доспехах. Тот моментально среагировал, подняв руку вверх, и всадники, развернувшись в воде стали выбираться вновь на дорогу, с которой спустились к броду. Противоположный татарам берег так же мертво молчал. Только около полутора сотен трупов лошадей и нескольких десятков их наездников медленно тащило вниз течением.

      – Лошадей жалко, – вздохнул Фёдор, глядя, как спешиваются передовые татары и несутся вдоль воинства, заполонившего дорогу, всадники, останавливая весь авангард крымского войска. Час был выигран, а солнце спускалось всё ниже, даруя надежду, что захватчики не рискнут ночью лезть в смертельную для них реку. Но у тех были другие планы. Их подгонял сам Теребердей, грозивший поотсекать головы всем сотникам, если те немедленно не переправят