.

воспользовался игрой, которую изобрел Джим Андерсон, шотландский приматолог, работающий в Университете Стирлинга в Великобритании. Андерсон прятал лакомство в одной из двух емкостей, а потом подсказывал различным приматам, где находится пища. Он дотрагивался до нужного контейнера, указывал или просто смотрел на него. Сначала Андерсон проверил обезьян-капуцинов, которые безнадежно провалили этот экзамен. Чтобы научиться понимать такие намеки, капуцинам требовались сотни попыток. Стоило исследователю дать новую подсказку, как все приходилось начинать сначала.

      Поскольку шимпанзе обладают сложным социальным поведением, а также близки к нам с эволюционной точки зрения, Майк полагал, что с ними этот опыт удастся лучше, чем с мартышками. Но и шимпанзе не прошли тест. Даже когда обезьяна догадывалась, что нужно заглянуть именно в ту емкость, на которую указывает экспериментатор, при небольшом изменении подсказки, например, если исследователь вставал чуть дальше от емкости, – шимпанзе переставали понимать, где лакомство.

      Единственное исключение составляли шимпанзе, которых воспитывал человек. Эти обезьяны общались с людьми на протяжении тысяч часов. Некоторые из таких животных оказались способными спонтанно использовать все множество человеческих жестов при поиске пищи.

      Казалось, что идея Майка о спонтанном понимании коммуникативных намерений другого как особом «гениальном» чисто человеческом качестве получила сильное экспериментальное подтверждение. В отличие от маленьких детей, шимпанзе научались использовать новые жесты в новом контексте лишь в случаях, когда много практиковались в подобных играх либо если их воспитывали люди. Это означало, что шимпанзе не понимает, что вы можете указывать на емкость, только чтобы помочь ему. Майк полагал, что открыл то качество, которое делает людей уникальными.

      Моя собака это умеет

      Как-то раз, будучи на втором курсе, я помогал Майку в этих «жестовых играх» с шимпанзе. Мы стали обсуждать смысл наших открытий. Майк предположил, что лишь люди понимают коммуникативные намерения, и благодаря этому они могут спонтанно и гибко пользоваться разными жестами – например, указывать пальцем. А у меня с языка сорвалось:

      – Думаю, и моя собака это умеет.

      – Да ну, – улыбнулся Майк. – Знаете, многие говорят, что их любимая собака разбирается в матанализе.

      Когда мы тренировались для Мировой серии, Орео развил удивительный талант. Он мог захватывать в пасть три теннисных мячика, а иногда даже четыре, если располагал их правильно. Я бросал один, и пока он искал его, я уже кидал второй и третий в разных направлениях. Когда первый мяч уже был в зубах у Орео, я показывал ему, куда улетел второй. Он находил второй, я показывал, где лежит третий. Наконец, пес торжествующе приносил мне все три мячика, а щеки у него были раздуты как у хомяка, который вместил там целый мешок зерна.

      Я решил, что такие упражнения не особенно отличаются от