Все будет хорошо. Рассказы из жизни и про жизнь. Ната Чеботарь

Не жалела себя. Отдавалась вся, без остатка. Уставала сильно, выматывалась. Но засыпала всегда с улыбкой. А что, кто-то не знает, что лошади умеют улыбаться?..

      Еще бывала песком. Убегала сквозь пальцы, когда не хотела, чтобы ее держали. И приставала к ступням, когда не хотела, чтобы от нее уходили…

      Водой бывала. Сама себя боялась. Захлебывалась, тонула, лежала на дне, бездвижная. Одна. Страхом скованная, не понимавшая, что в себе утонуть невозможно…

      Бывала солнцем. Обнимала. Грела. Тянулась руками-лучами до самого темного, до самого дальнего потаенного уголка. Прогоняла холод. Топила льды. Горела. Знала, что когда-нибудь всё кончается. Никогда не боялась сгореть…

      Травой бывала. Сильной, пробивавшей даже толщи бетонных плит. Ее вытаптывали, обрывали, травили. Она прорастала. Не так-то просто убить того, в ком желания жить и – быть – больше, чем звезд на небе…

      Она бывала светом. Появлялась неожиданно и тихо. Заполняла собой пространство, заставляя отступать тьму. Открывалась, распахивалась настежь, светилась. Указывала путь, как луч фонаря в темноте опустевшего города, как луч маяка в штормящем и бушующем море. Тени всегда были радом. Они следовали за ней по пятам. Но она была светом, и тени всегда оставались в тени…

      Бывала улиткой. Недоверчивой. Ускользавшей. Закрывалась от всех в своем тоненьком маленьком мире. Видела одной ей понятные сны и не считала дней. Никуда не спешила. Жила сама по себе. И не страдала, если не находила ответа на собственный вопрос: сегодня – уже завтра или еще вчера?..

      Шоколадом бывала. То горьким, то сладким. Таяла. Оставляла следы на всем, к чему прикасалась. Дарила блаженство, наполняла наслаждением. Запоминалась надолго…

      Бывала музыкой. Тихой, еле слышной, будто кажущейся. Или – гремящей, сотрясающей воздух. Трогала самые тонкие струны. Разливалась вокруг. Оглушала – звуками или тишиной. И сама превращалась в слух. Или глохла…

      Дождем бывала. Моросила. Монотонно стучала по крышам, убаюкивала, успокаивала. Или заливала. До краев. Прорывала плотины, разливалась, изливая себя…

      Еще бывала ветром. Неуловимым. Не дающимся в руки. Свободным. Ни к кому не привязывающимся. Холодным ли, теплым ли, но – всегда свободным. Принадлежащим всем сразу и потому – никому в отдельности…

      Никто не знал, какой она будет завтра…

      Никто не знал, какая она – настоящая…

      Четыре пекинеса

      Вообще-то, она, конечно, уже давно не просто Ира, а Ирина Станиславовна. И для бывших учеников, и для их родителей, и для коллег, которые даже старше возрастом. Да что там – даже для соседей. Заслуженный учитель, прекрасный руководитель, неизменно фонтанирующий неповторяющимися и оригинальными идеями организатор. В школе ее любят и уважают буквально все – от директора до техничек и завхоза.

      Хорошая она. Ни к одному учителю после окончания школы не приходит столько бывших учеников, сколько к ней. Каждый раз на вечерах встречи с выпускниками ее кабинет