Не предать время своё. Борис Кэм

взбитые сливки. Их мать, ловкая и говорливая молодуха со светлыми волосами, гремела посудой в шкафу.

      Когда Байбал перешагнул порог, дети перестали есть и впились в него чёрными глазёнками. Мальчик смотрел упрямо, а девочка – со страхом.

      – Сынок, ну-ка отдай дяде Мохсогола, – сказала мать, заглядывая в комнаты. – Спрятали щенка, ищу-ищу, не могу найти, – продолжила она, подходя к гостю.

      Байбал взял стул и уселся.

      – Детки, отдайте Мохсогола. Не то он заразится болезнью и покусает всех… Р-рр…

      – Уйди отсюда! Пахой дядя! – выкрикнула девочка и сердито взмахнула ложкой.

      В тот же миг из спальни раздался звонкий лай щенка, услышавшего голос маленькой хозяйки. Мальчуган спрыгнул со стула и ринулся в комнату. Но мать опередила. Она вбежала туда, быстро вытянула из-под кровати чёрно-белого пёсика и привела на кухню. Мальчик вцепился в ошейник, пытаясь отнять друга у мамы, и громко заревел. Мать подняла щенка и бросила Байбалу:

      – Хватай и беги отсюда!

      Под дружный детский крик, плач и визг Байбал захлопнул дверь дома Игната.

      Когда пришли к старухе Джебдей, та встретила их на крыльце крохотной избушки, глядя из-под приставленной ко лбу ладони.

      Байбал выпрыгнул из кабины и направился к ней.

      – Джебдей, есть разговор. Зайдём… – миновав бабку, потянул дверь, обитую пятнистой коровьей шкурой.

      Внутри дома он взял тальниковый табурет, используемый обычно при доении коров, и уселся перед печью. Старушка зашла следом и, растопырив пальцы, оперлась ими о край обмазанной глиной плиты, как будто ей было холодно.

      – Джебдей, потолковать надо… – повторил Байбал, не зная с чего начать. – Говорят, в городе началась эпидемия бешенства собак. Собаки от этого с ума сходят. Пришёл приказ о ликвидации собак.

      – Ну и… – протянула бабушка недоуменно.

      – Мы должны пристрелить твою дворнягу…

      – Деточку мою? – она сощурила поблёкшие глаза.

      – Твою собаку, бабка, собаку.

      – Мою деточку? – переспросила та.

      В это время, неслышно ступая тонкими ногами, к ней подошла жёлтая собака и ткнулась носом в подол её старенького ситцевого платья.

      Несчастная Джебдей… Ведь во всей деревне не сыскать человека, который бы так страдал в жизни. Она и её супруг Лёгентей, умерший лет пять назад, остались бездетными, ибо все их ребятишки, как нарочно, один за другим умирали в раннем детстве. Потом они усыновили мальчика, но он вырос и – надо же такому случиться! – стал выпивохой да и сгинул без вести где-то в городе. Единственная живая душа подле неё – эта псина. О собаке она заботилась, будто это был человек. Варила ей отдельно суп, угощала жареным мясом и даже грела в тазу воду, чтобы искупать.

      – Вот такие дела, Джебдей. Что тут поделаешь. Ради здоровья людей надо…

      Старуха молча стояла, теребя кончик платка. Нависла тягостная тишина. А потом послышалось тихое всхлипывание.

      – Ох, не могу я так! – Байбал смял папиросу, вынутую из кармана