Как я подружился с летом. Константин Арбенин

тучи, пошептались… и как ливанут на меня дождём – из трёх своих водомётов сразу!

      Скатился я с крыши, забежал в дом, высунулся в окно:

      – Да разрази вас гром, заботливые мои!

      Так и не вышло из меня загорающего.

      Петя-ворчун

      Чайник у меня строгий, трудно с ним. Был бы он каким старинным, фарфоровым, или, наоборот, новым, стеклянным, так наверняка бы вёл себя иначе, а мой – керамический, самый простой.

      Я его каждое утро кормлю заваркой. Насыпаю не очень много, чтобы не баловать ни его, ни себя. Потом заливаю крутым кипятком, сажусь у окна и жду. Чайник пыхтит, как ошпаренный, хотя на самом деле эта процедура явно доставляет ему удовольствие. Просто у него такой характер – надо поворчать. Крышка дребезжит, подпрыгивает – чайник кипятится, бубнит.

      – Ох, поздно ты встаёшь, поздно просыпаешься, – наставляет он меня уму-разуму. – Ты же не в городе, в деревне надо рано вставать, с первыми петухами!

      – Да нет у нас петухов-то, – отбиваюсь я.

      – Вот и завёл бы петуха – как в деревне без петуха-то! Потому и спишь так долго, что петуха у тебя нету!

      – Зачем мне петух, когда у меня есть ты, – говорю. – У тебя и вид вполне соответствующий, и петушишься ты по утрам не хуже настоящего петуха.

      Смотрю, а чайник грудь выпятил, рожок вздёрнул – того и гляди, затрубит или закукарекает. Понравилось ему, видать, такое сравнение. Хорошо, отныне буду звать его Петей.

      – Ну что, Петя, теперь твоя очередь меня угощать!

      И вот тут чайник Петя проявляет себя с самой лучшей стороны: такого ароматного чая ни один чайник не предложит – ни фарфоровый, ни стеклянный!

      Без языка

      А вот с котом мы почему-то не нашли общего языка.

      Появился он во дворе внезапно. Явно местный, ведёт себя уверенно, почти нагло, крутится у крыльца и чего-то от меня требует. То трётся об ногу, то огрызается, но объяснить, что ему надо, не может.

      – Нихьт мяу, – говорю ему. – Мур-мур непонимайт!

      Наконец, по шевелению усов, по вилянию хвоста я начинаю понимать отдельные слова и фразы.

      – Женщина? – переспрашиваю. – Еда? Здесь? Прошлым летом?

      И тут до меня доходит:

      – Так это тёща моя была! Она прошлым летом тут две недели обитала.

      Кот с облегчением садится на задние лапы, облизывается и вдруг совсем внятно задаёт вопрос:

      – Ну и где?

      – Что? – не понимаю я. – Тёща? Еда?