Давай останемся никем. Элла Александровна Савицкая

понурившего взгляд, не могу так быстро сдаться.

      Хоть уже и чувствую, что начинаю проигрывать.

      – Он умеет. Правда.

      – Откуда? В интернате этому не учат. Он бы хоть читать умел.

      А вот это звучит грубо. Даже очень. Не знаю отчего, но в груди жутко неприятно становится. Так, как если бы там наждачкой прошлись туда-сюда.

      – Умеет, пап. Ему вчера автомат по литературе поставили, – почему-то хочется поднять парня в глазах родителей.

      Я и сама не так давно думала, что он ни на что не способен, но поняв, что ошибалась, теперь хочу доказать это и другим. Надо признать, Скайлер оказался не так уж плох. Особенно, после вчерашнего.

      Если отец и удивился, то виду не подал.

      – Читать любой дурак умеет. На то, чтобы чинить качели мозгов надо побольше.

      – Патрик, их надо убрать, – поддерживает мама, не замечая, как в глазах Эйдана собираются слезы, – Не дай Бог кто-то снова упадет и расшибется.

      – Не надо, – прошу я, положив ладонь на мамину руку, – если Скайлеру не доверяете, давайте вызовем людей, кто разбирается лучше. И починим.

      – Да, пожалуйста, – просит брат, транслируя столько мольбы в глазах, что мне самой до слез его становится жалко.

      – Нет. Я давно хотел их убрать, – категорично отрезает отец, как раз в тот момент, когда раздается удар дверью.

      Я машинально оборачиваюсь. Разве Зак не вышел несколько минут назад? Вернулся что ли? Поворачиваю голову к окну и вижу, как по террасе проходит Скайлер. На ходу поправляет рюкзак и натягивает на голову наушники.

      Осознание доходит до мозга постепенно. Он слышал наш разговор?....

      Да, должно быть так. Не услышать его невозможно, когда проходишь по холлу.

      Черт.

      – А тебе Эйдан нечего плакать. Ты мужик или нет? – ворчит отец, даже не подозревая, что Скайлер слышал его нелицеприятные высказывания в его адрес, – Поставим тебе совершенно новые качели и горки. Да и когда к нам люди придут детская площадка будет выглядеть гораздо презентабельнее.

      – Папа, пожалуйста, – из глаз Эйдана начинают течь слезы, – это дедушкин подарок.

      – Дедушка твой если бы хотел, уже бы позвонил тебе. А ты ему не нужен. Как и все мы.

      – Патрик, – с упреком шикает мама, а Эйдан в этот момент бросает в тарелку ложку, отчего оставшееся молоко расплескивается на скатерти, и выбегает из гостиной.

      – Что? Пусть он принимает факты как есть! – Говорит отец, тоже отбрасывая вилку.

      Они с мамой начинают спорить о том, что ребенку такое говорить нельзя, а я встаю и взяв свою сумку, выхожу к Заку.

      Внутри жутко неприятное ощущение горит, выпаливая грудную клетку.

      Какое-то неподъемное бессилие. Кричать хочется, но ощущение, что никто не услышит.

      И почему так происходит всякий раз после споров? Чувствую себя растоптанной. Как будто ни на что не способна. Будто пытаюсь сдвинуть с места вагон весом в семь тонн, прикладываюсь со всей силы, но только стираю подошвы и тщетно топчусь на месте.

      Глава 11

      Оливия

      – Эй, ты