Феномен поколений в русской и венгерской литературной практике XX–XXI веков. Коллектив авторов

Фактически критики XIX века сами отстаивали идеи, созданные в то столетие. Именно оно (прежде всего его вторая половина) породило тенденции этатизма, антииндивидуализма и т. д.[59] В XX веке они были лишь доведены до своего логического завершения и вульгаризованы.

      Николай Бердяев[60]

      Весьма любопытна, на наш взгляд, сделанная Ф. А. Степуном попытка сопоставить XIX и XX века, показать специфику нового столетия, принесшего миру две мировые войны и господство тоталитарных режимов. Известный публицист русского зарубежья отмечал, что в XX веке произошло «качественное перерождение самого понятия зла». Зло XIX века, писал он, было лишь «неудачей добра», злом, «еще знавшим о своей противоположности добру». В XX веке, считал Ф. А. Степун (и вместе с ним многие представители его поколения), была ликвидирована грань между Добром и Злом: «Типичные люди XX века мнят себя, по Ницше, „по ту сторону добра и зла“. Это совсем особые люди, бесскорбные и неспособные к раскаянию»[61]. На наш взгляд, это высказывание русского философа представляет собой интересный вариант «антропологического измерения» кризиса Запада.

      В общественном сознании стран Запада в середине XX века кризис переживали идеи свободы, а также идеи политических и гражданских прав личности. Как с тревогой отмечал все тот же Н. А. Бердяев, XX век стал эпохой торжества силы, «враждебной пафосу личности, ненавидящей индивидуальность, желающей подчинить человека безраздельной власти общего, коллективной реальности, государству, нации»[62]. Тоталитаризм умело воспользовался разочарованием в абсолютности тех базовых ценностей, которые сформировались в эпоху буржуазных революций в Европе и Америке. Эту ситуацию особенно тяжело переживали старые русские либералы. Указывая, что мировые катастрофы XX века изменили сознание людей, А. В. Карташев отмечал: «Что казалось бесспорнее для „нашего“ XIX в. примата свободы и достоинств человеческой личности? А вот, подите же. Не только целые партии разных „освободителей“ и тысячи журналистов, еще вчерашних ницшеанцев и анархо-индивидуалистов, но и сами корифеи метафизики свободы спешат за толпой на услужение к пришедшему молоху коллективизма». Главной причиной этого он считал господство идей материализма над идеализмом, поскольку для материалистов главное – наличие эмпирически обоснованных выводов: «Тиранический, тотальный коллективизм оказался продуктивнее»[63]. Однако люди Освободительного движения и в этой ситуации продолжали отстаивать идеалы своей молодости. В 1947 году М. А. Алданов подчеркивал в одном из писем, что принципы демократии «у меня до конца моей жизни ни малейших сомнений вызывать не будут»[64].

      Федор Степун[65]

      Уже в межвоенный период выявилась слабость традиционной концепции прав человека, недооценка ею социально-экономических проблем, которые с развитием общества становились все острее. Ее критика продолжалась и в 1940-1950-е

59

См.: Николай Бердяев: философ свободы и «классовый враг» в СССР // Дилетант: [сайт]. URL: https://diletant.media/articles/30018416/ (дата обращения: 26.05.2021).

60

См.: Бердяев Н.А. Самопознание. С. 289.

61

Степун Ф.А. Бывшее и несбывшееся. СПб.: Алетейя, 2000. С. 280.

62

Бердяев Н.А. Самопознание. С. 321.

63

Карташев А. Болезнь совести // Свободное слово (Париж). 1946. № 1. С. 1.

64

HIA. Boris I. Nicolaevsky collection. Ser. 248. Box 471. Folder 20. M. Алданов – Б. Николаевскому. 03.01.1947.

65

См.: Жизнь и вера Фёдора Степуна: [радиопрограмма] // Вера: светлое радио: [сайт]. URL: https://radiovera.ru/zhizn-i-vera-fedora-stepuna.html (дата обращения: 14.07.2021).