Почему минули эти времена. Джеймс Уиллард Шульц

зацепив макушку, не причинив почти никакого вреда, только разорвала мой скальп и вызвала кровотечение. Но боль была ужасная. Я понял, что лежал довольно долго, потому что солнце поднялось довольно высоко. Когда я открыл глаза, Си-пи-ах-ки наклонилась надо мной и поцеловала меня. Она держала в руке мое ружье и смотрела в ту сторону, откуда был сделан выстрел – овраг ниже по течению реки.

      – Ох, – сказала она, – я сначала подумала, что ты умер, и тоже хотела умереть. Но я прикоснулась к твоему сердцу и услышала, что оно бьется. Я ощупала твою рану и поняла, что череп не задет. Так что я взяла твое ружье и стала ждать, когда появится враг.

      Разве не была она храброй? Большинство женщин на ее месте могли бы только орать и убегать с такой скоростью, на которую способна ее лошадь, от страха не зная, что делать. Врага она не видела и ничего не слышала.  Лошади наши паслись неподалеку. Я попробовал подняться, но упал без сил.

      – Лежи, – сказала она, – скоро здесь кто-нибудь пройдет и поможет нам.

             Действительно, скоро появился всадник, ехавший по соседнему хребту, и Си-пи-ах-ки встала и помахала ему своей накидкой. Он хлестнул лошадь и скоро был рядом с нами, и узнав, что произошло, помчался в лагерь за помощью. С ним приехало много мужчин, и моя мать с травуа, на которой меня и увезли в мой вигвам. Мои друзья исследовали овраг и не нашли там следов военного отряда – только следы одного человека, ведущие в лагерь. Следы были свежими, оставленными эти утром, и это были следы мокасин из сыромятной кожи! Тот, кто стрелял в меня, был одним из нас. Многие из наших ходили пешком за лошадьми, но никто пешком не возвращался – возвращались всегда верхом, гоня перед собой табун. И это было все.

      – Смотри, – сказали мне. – Смотри внимательнее: кто-то из нашего лагеря -твой враг.

             Я не мог в это поверить. Я подумал, что кто-то выстрелил в меня, просто чтобы напугать, и увидев, что он натворил, убежал и вернулся домой.

             Четыре ночи спустя я понял, что ошибался. Я внезапно проснулся от непонятного страха в сердце, с таким чувством, что мне угрожает неизвестная опасность. Луны не было. Я посмотрел на дымовое отверстие – звезд не было, небо было облачным, поэтому было очень темно. Я лежал с внешней стороны лежанки, Си-пи-ах-ки с внутренней. Я услышал слабый шорох; она спала и не двигалась.

      – Это собака, – подумал я, – она лежит снаружи рядом с обшивкой вигвама.

      Но тут я понял, что это было: я снова услышал шорох, и, хотя было темно, я увидел, как белая обшивка вигвама поднимается, очень медленно. Мое ружье лежало рядом. Я поднял его, бесшумно взвел курок, прицелился туда, где, как я думал, лежал мой враг, и выстрелил. Вспышка пороха осветила приподнятые подкладку и обшивку вигвама, и руку, державшую блестящий нож. Потом снова стало темно, и вместе с испуганным криком Си-пи-ах-ки я услышал топот удаляющихся шагов. Мой выстрел поднял весь лагерь. Мужчины выбегали с ружьями и спрашивали, что случилось. Моя женщина развела огонь; мы зажгли факелы и осмотрели землю