Карниз. Мария Ануфриева

умер здесь же, не то сгинул и растворился в серых городских сумерках. Судьба его неизвестна, но остался город, может быть, его родной, подаренный на добрую память всем будущим посетителям уборной.

      Картинная-уборная понравилась Ие, как и заклеенный обоями кривой выступ в углу комнаты, некогда бывший камином.

      В коридоре напротив входных дверей к потолку был приделан железный крюк. Странное чувство юмора было у прежних жильцов квартиры.

      «Это чтобы вешаться было удобно, когда уж совсем невмоготу, – подмигнул ей Папочка, придумывая назначение этой бесполезной в коммунальном хозяйстве вещи. – Представляешь, заходишь в квартиру, и сразу ноги перед тобой висят. Как в фильме «Десять негритят». Уууу!»

      Раздался звонок. Ааа, подпрыгнула Ия.

      – Как вы там?

      – Я твоего мальчика склеила, – гордо сообщила она Папочке. – Теперь как новенький.

      – Что? И его порвали? Вот сссуки. Значит, ты и его нашла…

      – Зачем искать? Он же на полу валялся!

      – Так ты в шкаф не лазила? Похоже, ты другого мальчика нашла, – смущенно ответил Папочка. – Но все равно, спасибо.

      Положив трубку, Ия первым делом полезла в платяной шкаф. Пошарила по одной полке, второй, третьей – в руку ей уперлось дуло. Провела ладонью дальше – ребристое такое дуло, похоже, резиновое.

      Она потянула и извлекла из вороха белья, полотенец, носовых платков внушительных размеров искусственный член. Понимающе улыбнулась, беспокойство за мальчика стало понятно.

      Ночью Ия не могла заснуть, ловила ухом шорохи и массировала пятки о теплую спину собаки. Такса свернулась в клубок под одеялом на краю кровати и лежала, не шелохнувшись, уверенная, что это ей чешут спину, а не об нее ноги.

      Время от времени Ия подходила к входной двери, чтобы проверить, на месте ли цепочка. Когда она вставала с кровати, такса поднимала голову, а затем опять клала ее на передние лапы и шумно вздыхала.

      – Спасибо за мальчика! – услышала Ия сквозь утренний сон. Услышала, проснулась и улыбнулась одновременно.

      Когда Ия думала о Папочке, она ощущала, как откликается на мимолетное предчувствие опасности ее тело. Но опасность была далеко, как в ясный январский день далек день весенний. В морозном воздухе вдруг появляются прозрачность и особая, тонкая щемящая нотка обещания счастья, какая бывает только ранней весной.

      Теперь она глядела опасности в глаза, и имя ей было – Папочка. С кровати соскочила собака, откинув одеяло с ног Ии. У ног склеенного фарфорового мальчика лежал солнечный луч. У ее ног на краю кровати сидела похожая на мальчика женщина. Высокая, коротко стриженая, опасная. Не совсем она и не вполне он. Женщина, которой стоило бы родиться мужчиной, чтобы показать мужчинам, как надо любить женщин.

* * *

      Для Ии все началось лет в четырнадцать, еще в Лиепае, когда она как-то по-иному взглянула на свою одноклассницу. У той