Последний демон. Спасение во Тьме. Тейра Ри

кружившими вокруг фуриями. Я сразу узнала его. Арию нехило досталось. Не представляю, как он вообще выжил. Кроме как чудом, я это назвать не могла. Нолгурд лежал в огромной луже крови, все его конечности были неестественно изогнуты, местами из тела торчали сломанные кости, не говоря уже о ранах от зубов, когтей и лезвий мечей. И все же он дышал, точнее, хрипел, готовый в любой момент испустить дух, но я отчетливо слышала биение сердца, и это меня немного успокоило. Запах крови дурманил, усиливая и без того неутихающий голод. Пришлось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы не загрызть его.

      Алиса провозилась с ранами Ария больше суток. Собственных сил ей не хватало: состояние нолгурда было слишком тяжелым, потому она тянула их из меня. В такие моменты я жалела, что не могла просто передать часть своей жизненной силы другому человеку, как это умели делать Истинные. Для них поделиться ею означало сократить свою жизнь на несколько часов, дней, а то и лет. Я же была бессмертна и могла отдавать сколько угодно. Увы. Моя магия только забирала. Потому оставалось лишь позволить Алисе использовать себя в качестве артефакта, усиливающего ее дар исцеления, и надеяться на то, что Арию хватит тех крох жизненных сил, что в нем еще теплились, чтобы справиться самому.

      Арий

      Не знаю, сколько прошло времени с того момента, как ушли Алиса и Исай, но за окном уже начинало смеркаться. Я лежал, глядя в потолок. Мысли метались подобно раненым зверям в предсмертной агонии. Ожидание выматывало. Я жаждал увидеть ее. Спустя столько лет тщетных поисков мечтал взглянуть в глаза убийцы моих родителей. И в то же время не хотел, чтобы этот момент настал. Разве мог вообразить, что наша встреча состоится при таких обстоятельствах: я прикован к кровати, лишен магии, беспомощен. Все должно быть иначе! Это ее шею должен сжимать ошейник! Это она должна чувствовать себя беспомощной и задыхаться от бессилия! Сейчас я ненавидел демона даже больше, чем прежде, хотя казалось, что ненавидеть еще сильней уже попросту невозможно.

      И себя я ненавидел тоже. За то, что натворил, пусть и не по своей воле; за то, что оказался столь слаб и не смог сопротивляться; за то, что причинил такую боль Анне, Павлу, Виктории, Лариону; за то, что предал их, предал весь Вастангар. Стоило закрыть глаза – и передо мной всплывало лицо Виктора, а в голове раз за разом звучало мое имя, сорвавшееся с губ родного человека. И даже оно стало мне ненавистно.

      Из мучительного самокопания меня вывела вошедшая в спальню девушка. В руках она держала поднос с едой и, судя по простому серому платью и белому фартуку, была служанкой. Человек без дара, молоденькая, лет семнадцати-восемнадцати, не больше: невысокого роста, слегка полновата, с добродушным и наивным лицом. Видно, что сильно нервничает, но пытается держать себя в руках. Ее лицо залилось краской, когда она бросила взгляд на мой обнаженный торс. Хотя обнаженный – это сильно сказано: меня обмотали таким количеством повязок, что я был, считай, одет, но все же натянул одеяло повыше, чтобы не смущать ее.

      – Прошу прощения, если я побеспокоила вас, ваше высочество, – голос служанки слегка дрожал, кажется, она меня боялась. –