Не на жизнь, а на смерть. Иэн Рэнкин

Эта штука работает? – обратился Казенс к работнику морга. Тот закивал, продолжая в это время раскладывать на подносе позвякивающие металлические инструменты.

      Ребус знал названия всех инструментов и их предназначение. Ножи, пилы, дрели. Одни электрические, другие – ручные. Звуки, которые издавали электрические, были ужасны, зато работа с ними спорилась быстрее; ручные издавали не менее кошмарные звуки, но работа с ними затягивалась до бесконечности. Но прежде, чем откроется эта лавка ужасов, предстоит небольшой перерыв. Сначала с тела медленно и осторожно снимут одежду, тщательно упакуют и передадут на судебную экспертизу.

      В то время как Ребус вместе со всеми остальными наблюдал за процессом, двое фотографов делали снимки для последующих поколений; один – цветные, другой – черно-белые. Человек с видеокамерой уже сдался, поскольку его дешевую пленку окончательно и бесповоротно заело. А может, он просто использовал этот предлог, чтобы держаться подальше от морга.

      Наконец, когда с трупа сняли одежду, Казенс показал на нем несколько участков, которые было необходимо сфотографировать крупным планом. Снова появились судмедэксперты с липкой лентой, чтобы повторить ту процедуру, которая уже проводилась на тропе у реки. Не зря этих парней прозвали «ребятами со скотчем».

      Казенс направился к той группе, где стояли Ребус, Флайт и Лэм.

      – Полцарства за чашку чая, Джордж.

      – Я посмотрю, что можно сделать, Филип. А как насчет Изабель?

      Казенс повернулся туда, где Изабель делала новые зарисовки, невзирая на обилие фотографий.

      – Пенни, – позвал он, – хочешь чайку?

      Ее глаза слегка расширились, и она энергично закивала.

      – Хорошо, – сказал Флайт, направляясь к двери.

      Ребус подумал, что ему, должно быть, уже давно не терпелось уйти, хотя бы даже на время.

      – Вот гнусный типчик, – сказал Казенс. Ребусу показалось на какой-то миг, что он имеет в виду Джорджа Флайта, но Казенс махнул рукой в сторону трупа. – Творить такое раз за разом, без всякого мотива, просто ради… Ради удовольствия, я полагаю.

      – Мотив есть всегда, сэр, – возразил Ребус, – вы сами только что это сказали. Удовольствие. Это и есть мотив. То, как он убивает. То, что он делает. Есть и другой мотив. Просто мы пока не можем его понять.

      Казенс уставился на него. Ребус заметил, что в его глубоко посаженных глазах затеплился едва заметный огонек.

      – Ну, инспектор, будем надеяться, что кто-то распознает его, прежде чем будет слишком поздно. Четыре трупа за три месяца. Этот человек постоянен, как луна.

      Ребус улыбнулся:

      – Всем известно, оборотни находятся под влиянием луны, не так ли?

      Казенс расхохотался. Его глубокий резонирующий смех звучал слегка диковато в этом скорбном помещении. Лэм не засмеялся, даже не улыбнулся. Он вообще не следил за разговором, как с удовлетворением отметил Ребус. Но и за бортом Лэм не собирался оставаться.

      – Он совсем не обязательно волкодлак – может, просто бешеный пес. Хе-хе. Дошло?

      –