Защитники. Агата Санлайт

а я – совсем маленькой.

      Все в нем излучало силу, от которой у меня мурашки бежали по коже и неприятно сосало под ложечкой.

      Есть такое выражение – излучать спокойную силу. И, наверное, оно вполне подходило к Беркуту. Потому что двигался он очень медленно, плавно и совершенно спокойно. Но одновременно словно лишал меня пространства. Шаг за шагом сокращал комнату до размеров расстояния, что нас разделяло…

      Брр… Аж мурашки побежали по спине, вызвав холодок и передергивание.

      Чуть прищуренные серо-голубые глаза Беркута сверлили, как и во время нашего вчерашнего путешествия.

      От неожиданности я попятилась, и нога предательски подвернулась. Секунда – и я на руках у мужчины, практически в чем мать родила!

      Беркут сделал натужный глоток, словно в горле у него что-то мешало и вдохнул порциями, как на трассе.

      – Кхм… – вырвалось из его рта. После чего мужчина с минуту просто прижимал меня. Крепко, уверенно, будто так и положено. Словно он мне хозяин, владелец или вроде того.

      У меня сердце грохотало в ушах. Я искала на красивом, мужественном лице Беркута ответы. Но на нем застыло нечитаемое выражение. Борислав будто окаменел – весь, с головы до ног.

      Я даже поежилась. Сжалась и до боли свела челюсти.

      Беркут беззлобно оскалился и тихо, но очень грязно выругался. Осторожно вернул меня «на родину» – на диван, где я и проснулась.

      Я, наконец-то, смогла дышать и даже разговаривать.

      – Что я здесь делаю? И где я вообще? Вы же обещали отвезти меня домой? Я, что, похищена?

      Что вы собираетесь со мной делать? Почему я голая? Где мои вещи?

      Я засыпала мужчину вопросами, а он все больше хмурился. Медленно пересек комнату и, присев на краешек стола, скрестил мощные руки на груди. Я заметила, как вздулись на них вены. А еще на шее и груди Беркута…

      Когда поток моих вопросов иссяк, Беркут отделился от мебели и вновь совершил променад. Словно ему требовалось для чего-то это движение… Было буквально необходимым занять себя чем-то после моего монолога.

      Ух… Как же все это странно! Какой же он странный и непонятный!

      Причем, все это время Беркут не сводил с меня взгляда – и одним этим взглядом почти обездвиживал, пришпиливал к месту. Как пойманную бабочку к игольнице.

      Наконец, Борислав вернулся на прежнее место, и снова присел на край стола.

      Ответил он на удивление дружелюбно, спокойно и даже почти ласково:

      – Аля. Вы дали мне адрес Черешневая двадцать семь. А таких улиц в городе, как выяснилось, четыре! Причем, все они в разных уголках города. Потому, что когда-то это были поселки. Затем их присоединили к столице, не озаботившись тем, что названия улиц идентичны. Я доехал до нужного адреса. Но оказался в гостях у незнакомцев. Которые про вас даже не слышали. После этого я сверился с картой города и решил, что объезжать следующие три поселка, по принципу – вдруг повезет, придется всю ночь. Поэтому я временно привез вас к себе домой.

      Я сглотнула. Звучало логично. Даже вроде бы вполне правдоподобно. Но