Защитники. Агата Санлайт

Борислава решительно не получалось облечь в слова все то, от чего давило и распирало в груди. Все то, от чего, глядя на Алю, он до зуда хотел ее к себе на руки. Не просто чтобы завалить. А чтобы ощутить ее тепло, ее доверие и ее близость. Как недавно, когда поймал Алю, прежде чем она успела упасть.

      Было легко решить привезти к себе спутницу, затащить ее в свое логово. Потому, что дико хотелось присвоить ее. Вот уж чего от себя не ожидал Беркутов, за глаза прозванный подчиненными и партнерами «все под контролем», так это подобного финта ушами.

      Он сам не понимал зачем и почему действовал так, как действовал.

      Попробуй-ка объяснить – зачем отдернул руку от раскаленной сковороды.

      Инстинкт! И все тут! Какие еще могут быть объяснения?

      А Аля настойчиво требовала ответа.

      И ее вполне можно было понять.

      Ласточка проснулась в чужом особняке. Голая. Растерянная. Перепуганная.

      Пыталась найти ответы на свои вопросы. И не получала их. Вернее, не получала ответа на главный. Когда и как она сможет попасть домой и чего хочет от нее Беркут.

      В глобальном смысле, по всей видимости. В перспективе.

      Нет, чего от нее хочет прямо сейчас, Борислав знал хорошо. Даже слишком. Эти мысли не оставляли ни на минуту. Тем более, что почти обнаженный вид ласточки не позволял крови вернуться в мозг. Все изящные линии, изгибы, округлости отлично просвечивали сквозь тонкую ткань простынки.

      А тут еще тряпица, которой она прикрывалась, вообще упала, стекла к ногам Али.

      Вот это был удар ниже пояса. Да, да, прямо туда. Между прочим, вполне реальный удар! Довольно болезненный!

      Беркут аж закашлялся, ощущая, как неприятно свело все в паху.

      Сел на стул, закинув ногу на ногу. Потому что Аля скользнула взглядом по его штанам и, похоже, все поняла.

      Поставила знак равенства между ним и теми ублюдками, что пытались взять ее на дороге.

      Нет. В плане желаний между ними разницы не было.

      Непривычно сильный, ошалелый голод по женщине не давал Беркуту думать о чем-то другом. Во всяком случае, нормально подумать, осмыслить.

      Но насильником он никогда не был.

      А сейчас вдруг пришло осознание: проще себя самого же кастрировать, чем обидеть эту маленькую женщину.

      Поэтому Беркут набрал в грудь побольше воздуха, и обратился к Але, которая испуганно шарила взглядом по его лицу, ища ответы, которых у мужчины не было.

      – Я не собирался делать ничего такого, о чем ты подумала.

      – Тогда зачем вы меня сюда притащили? В сотый раз спрашиваю! Вы же могли меня разбудить! Да, в конце концов, уж если вам так надоело таскаться со мной по городу, я могла выйти и вызвать такси… Я же не дура и не такая нахалка, чтобы заставлять вас колесить столько времени!

      – Да и да, – не стал отрицать Беркут. – Мог и могла.

      – И? – выжала она из себя остатки смелости. И посмотрела затравленным зверьком.

      Беркут встал, налил себе еще соку и вернулся на прежнее место, не забыв закинуть ногу на ногу.

      Аля ждала. А он просто не знал, что ей сказать. Поэтому