Отрок. Бешеный Лис. Евгений Красницкий

у тебя, Федька, гладко все получается, – не соглашался дед. – Думаешь, Всеволод Городненский забыл, что его отца волынского княжения лишили и в Дорогобуже век доживать заставили? В том деле Мономах заводилой был!

      – Ну и что? За дело Давыда покарали! За то, что князя Василька Теребовльского ослепил! Да и породнился Всеволод Давыдович с Мономахом – зятем стал.

      – Родство княжьим которам не помеха! – продолжал гнуть свое дед. – Дружок наш с тобой, Федя, Ярослав Святополчич, тоже в родстве с Мономахом был. Третья жена его Елена Мстиславна – внучка Мономаха. Однако выгнал ее Славка вместе с ребенком.

      – Ага… – Боярин Федор вдруг пригорюнился и предложил: – Давай-ка, Кирюха, помянем Ярослава… Трое нас когда-то было, кто ж мог подумать, что так вот все выйдет…

      Друзья выпили, не чокаясь, помолчали… Дед вздохнул и неожиданно улыбнулся.

      – Золотые денечки были, Федька! Помнишь, как девкам в баню скоморошьего медведя запустили?

      – Ха! – оживился Федор Алексеич. – А помнишь, как ты бабкой нарядился и боярина Гюряту на семь дней поноса сглазил? Его, бедолагу, целую неделю и несло, как утку! Весь Туров перерыли – колдунью искали.

      – Ха-ха-ха! – подхватил дед. – Я же сам прилежнее всех и искал, даже чуть было не нашел!

      Дальше воспоминания пошли валом, друзья, перебивая друг друга, вспоминали один случай за другим: пьянки, драки, розыгрыши, откровенное хулиганство, любовные приключения, снова драки…

      «Ну почудили деды в молодости! А что? Лет по шестнадцать-семнадцать им тогда было, да еще в компании с княжичем. Близкими друзьями, похоже, были – Славкой называют. А дед-то словно помолодел: все стариковские ухватки куда-то подевались, знаменитое «кхе» из речи исчезло, даже осанка изменилась – заметно, что в молодости орлом был. М-да, сэр, патриархальное общество с не отжившим еще менталитетом родоплеменного строя. Любой начальник неосознанно имитирует стариковское поведение. Еще недавно, да и сейчас еще во многих местах всем заправляют старейшины, а потому авторитет управленца обязательно должен подкрепляться невербальным рядом, характерным для пожилого мужчины: неторопливость (даже некоторая скованность) движений, рассеянный взгляд, специфическая мимика, покашливание, насмешливая язвительность по отношению к более молодым…»

      – А помнишь, как с черниговскими купцами подрались? – продолжал между тем дед. – Ох и отметелили нас тогда! У меня вот с тех пор зуба и нет…

      – А у меня с тех пор к непогоде копчик ноет… – жизнерадостно вторил Федор. – Да-а, а Славке тогда ребро сломали…

      – Ага! – подхватил Корней. – А он им в отместку, когда они перед отъездом молебен заказали, попу в кадило навозу подсыпал! Как и исхитрился-то? Вонища была!

      – А помнишь, Кирюха, как Славка тебя с Аграфеной ночью из города выводил? Головами ведь рисковали… А! – Федор махнул рукой, опрокинув что-то из посуды. – Молодые были, все нипочем!

      – Да… молодые… – Улыбка медленно сползла с дедова лица. –