Меховой интернат. Эдуард Успенский

гремя иголками, ринулся за мелом, а Боря спросил:

      – Про любовь можно? – и опустил нос под мышку.

      Люся сказала, что можно. Боря стал читать:

      Мороз и солнце; день чудесный!

      Ещё ты дремлешь, друг прелестный…

      – Всё.

      – Где же здесь про любовь? – спросила Люся.

      – Про любовь дальше.

      – Ты и прочитай дальше.

      – А я дальше не помню. Я могу это ещё раз прочитать. Можно?

      – Можно. Читай.

      И Боря ещё раз с тихим удовольствием прочёл:

      Мороз и солнце; день чудесный!

      Ещё ты дремлешь, друг прелестный, –

      и снова сунул нос под мышку.

      «Ничего себе интернатники! – подумала Люся. – Мел едят! Про любовь стихотворения читают. Научи их чему-нибудь. Вот у нас в классе мел не едят. И вообще, с нами проще».

      Тут она притормозила – проще ли? И решила проверить, понаблюдать за тем, что в ЕЁ классе мешает процессу обучения школьников. Сколько мешаний будет за неделю.

      Пока Бурундуковый Боря стеснялся и дышал в рукава, черноносый игластик с первой парты вернулся с большим куском мела.

      – Вот.

      – Где ты его взял?

      – Он у меня в зимних ходилках лежал.

      – Зачем?

      – Мы хотели, чтобы считальный урок отменили. И спрятали в ходилки.

      Люся с трудом догадалась, что это валенки.

      – И что? Отменили урок?

      – Нет. Не отменили. Мехмех проверялку устроил. Меня в двоечный раздел записали.

      – И меня! – вспомнил Бурундуковый Боря.

      Он так расстроился от воспоминаний, что взял мел и стал его грызть.

      – Подожди, не ешь, – сказала Люся. – Напиши, сколько тебе лет.

      Боря наморщил лоб и закатил глаза.

      – В какой системе? В меховой или в людовецкой?

      – В какой такой «людовецкой»?

      – В людовецкой – это в какой люди считают.

      – Напиши в людовецкой, – согласилась Люся. – То есть в человеческой.

      Бурундуковый Боря написал:

      В ЛЮДОВЕЦКОЙ С. МИНЕ СИЧАС 8 ЛЕТ.

      – А в меховой системе?

      В МЕХОВОЙ С. МИНЕ СИЧАС 16 ЛЕТ.

      Люся ничего не поняла.

      – Может, ты что-то напутал? Как может быть два возраста? При чём тут меховая система?

      Но застенчивый мелопоедательный бурундук стоял на своём:

      – Девочка Люся, ведь у собак, которые у вас живут, два возраста. Собаческий и человеческий. Ведь правильно?

      – Правильно. Мой папа говорил: «Нашему Шаху восемь лет. Его года надо умножить на семь. Тогда мы узнаем его человеческий возраст. Получается, что ему пятьдесят шесть. Он уже пенсионер».

      – И у нас два возраста. Для людей и для нас, – упирался Бурундуковый Боря.

      – Я поняла, – сказала Люся. – Чтобы узнать ваш возраст, ваши года нужно поделить на два.

      Вперёд выступил головастый ёжик. Он теперь оживился и гремел иголками, как хорошая погремушка.

      – Мы живём долго и долго