Хищники царства не наследуют. Ирина Владимировна Соляная

служек из горящего храма. Гордились батюшкой, как и Васька, пока та не узнала страшную тайну.

      Девушка вошла в скромную избу священника и благоговейно застыла у входа. Наконец хозяин пригласил ее сесть на лавку. Она крутила головой: простые темные образа в углу, на полу тканые половички, на столе застиранная скатерть – вот и все убранство избы.

      Путаясь и стесняясь своей миссии, боясь быть неправильно понятой, Васька сказала, что на завтра планируется изъятие церковных ценностей. Отец хмурился, но не перебивал.

      – Кто прислал тебя? – спросил он неожиданно грозно и даже схватил девушку за плечо сильными костлявыми пальцами, скрученными артритом.

      – Никто, батюшка, – испуганно сказала Васька. – Председатель просил тебя добровольно все выдать. Я вот подумала, что не выдашь же… И не хочу я, чтоб ты … вы пострадали.

      – Иди домой, – махнул рукой на нее отец Пантелеймон, – жди вечером. Понадобишься.

      Напуганная Васька попятилась, едва не задев головой притолоку, выскочила из избы священника и направилась прямиком к себе домой.

      Ночью стали прятать церковное добро. С отцом Пантелеймоном заявился цыган Мито. Наверное, предчувствовал поживу, и от того его глаза в темноте горели, как у кошки. Бабка Глашка помогала им не хуже дюжего мужика. Вчетвером ловко спустили тяжеленные ящики в колодец во дворе Жуковских. Сверху присыпали камнями и землей. «Погиб колодец», – причитала старуха вполголоса.

      Васька не понимала, отчего именно к ним в колодец попрятали поповское добро, но боялась что-то сказать наперекор бабке Глашке и суровому отцу Пантелеймону. В темноте Мито пытался улучить момент пощупаться. Вот дрянь цыганская! От одного запаха потного мужика Ваську воротило, и она отпихнула обиженного полюбовника.

      Тайна клада раскрылась быстро. Уже к обеду к ним пришел оперативный сотрудник, за спиной которого ухмылялся комбедовец. Сколько Васька не отнекивалась, а её потащили силой к телеге, где уже сидел связанный по рукам и ногам отец Пантелеймон, угрюмо опустивший голову. Бабку Глашку отчего-то не взяли, видимо, пожалели ее убогую старость. Мито вовсе запропал куда-то со вчерашней ночи.

      Васька проклинала судьбу, но над беременной дурочкой небеса сжалились. По дороге отец Пантелеймон выкупил Ваську у жадного оперативного сотрудника за золотой слиток, и её, обалдевшую от случайно свалившегося счастья, турнули с телеги в первом же лесу.

      Без документов и поклажи Васька добрела до тётки. Хутор Крутой Берег прижимался десятью жалкими избенками к безымянному ручью, впадавшему в речку Подгорная. Тётка не обрадовалась новому рту, строго посмотрела на девушку, но переночевать впустила. Утром, поставив чашку с квасом, положив краюху хлеба и две луковицы перед чумазой племянницей, спросила: «Куда путь держишь?» Васька отвечала уклончиво, размазывала по щекам слёзы. Тётка покивала головой: «Задерживаться на хуторе не след. В понедельник сюда по делам приедет председатель колхоза, придет да и застанет тебя.