Черный квадрат. Мои философские размышления здесь на Камчатке. Том 1. Александр Северодонецкий

и чуя никому не понятный тот непередаваемый запах всего здешнего камчатского солнечного огненно-желтого золота, всего блестящего серебра и внове же платины, а еще более ценного, и довольно редкого родия, а еще никеля и даже особо пахнущей желтой как и все здесь серы, видя в здешней чистой ключевой водице, а зовут её здесь, как и меня – нилгыкын мымыл – чистая вода, и еще ясно видя те крупные фиолетовые кристаллы здешних ледяногорских аметистов, и видя на берегу таких красивых молодых хаилинских рыбаков и сказочных нимф-рыбачек, видя, как вечный неповторимый здешний камчатский хомминг, зовет их в эту новогоднюю ночь к своим и единственным только их избранницам, чтобы затем нежданно уже этой же осенью, родился и он Килпалин Кирилл Васильевич 6 октября 1930, и я 15 ноября 1950 года, и моя жена 5 августа 1951 года, и старший сын Алексей 11 сентября 1976 года, и младший сын Василий 18 июня 1984 года, и внуки Даниил 19 апреля 1990 года, и даже младшенький внучок Степушка 23 октября 2012 года, и еще он Павел Николаевич Этьенна 15 августа 1962 года, и даже двоюродный внук мой 18 марта 1992 года Андрюшенька Гамак, и 11 ноября 2011 года четырехлетний двоюродный внучок Артурчик, где-то там, на Днестровской далекой от Камчатки молдавской той коричневой землице…

      Но, когда он, когда он Павел Этьенна только окунался в здешнюю холодную северо-камчатскую повседневность хаилинской жизни, когда он сам приходил к философскому осознанию своей еще кому-то нужности.

      – И, было ли у него тогда и вчера желание писать очередную картину, сочинять очередной только его и свой художественный сюжет, чтобы удобно расположить свои мазки на по случаю подвернувшемся холсте?

      – Кто это знает?

      А еще, нет у него той же качественной художественной краски, и нет даже физической возможности её вот сейчас пойти и здесь купить в здешнем сельском полупустом магазине

      А ведь, проще всего ему с братом своим или просто с хорошим соседом опрокинуть даже на улице эти сто горячих для его души тех залихватистых ста грамм водочки. Или достать из своих штанин как у Владимира Маяковского сто, или сто пятьдесят рублей с трудом им же выторгованных, как аванс за будущую картину да взять и обменять внове на неё, на такую привлекательную и одновременно «горькую» и на такую еще для души его «горячую-огненную», и тогда ему ведь не нужны уже никакие знойные и даже такие страстные к мужскому телу «ни девушки» и даже ни те для кого-то ядовитые, сказочные, только из глубин душу теребящие пантерные или еще какие-то красно шляпные, как и рыба здешняя красивые и красные пантерные «мухоморы». И, ни о каком уже его том юном новогоднем хомминге нет уж и речи нашей, так как и интерес, тогда у него к телу девичьему сам по себе почему-то в раз пропадал, и сам видимый его хомминг куда-то улетучивался вместе с его творческим вдохновением и на целую неделю, и даже на целый месяц, когда нет уже никакого желания брать в руки кисть, да и сил никаких нет, так как каждодневная головная боль, а еще эта не то сердечная боль, наверное стенокардия или под ложечкой, от того чуть ли не врожденного гастрита, а то может быть