Звездная ящерка. Истории, рассказанные недобитым оптимистом. Александр Хакимов

молоточек, ударяющий по струнам, воткнул по железной канцелярской кнопке. Получился восхитительный «клавесинный» звук. Но как только сестра обнаружила эту, с позволения сказать, рационализацию, мы все с треском вылетели и с этой репетиционной базы и приземлились дома у Виктора.

      А Виктор жил в легендарной «дворовой системе» – большом, замкнутом в квадрат одноэтажном квартале с внутренним двориком. В таких «системах» люди жили практически на виду друг у друга, знали друг о друге решительно всё и человеку, чихнувшему в одном углу двора, кричали «Будь здоров!» из угла противоположного… Короче, и там мы долго не продержались.

      Вопрос о репетициях у меня дома не рассматривался вообще, поскольку я жил в своеобразной коммуналке на третьем этаже треснувшего по фасаду трехэтажного старого дома, и нас с нашей аппаратурой и инструментами соседи загрызли бы еще на ближних подступах, так что сомневаюсь, успели бы мы сыграть у меня дома хотя бы один рок-н-ролл…

      И начались наши скитания по всяким случайным местам – пыльным чердакам, бесхозным подвалам, заброшенным складам, жарко натопленным котельным… по квартирам друзей и сочувствующих… На какое-то время нас приютил школьный актовый зал. Но мы, как известный попугай Хазанова, нигде долго не задерживались. Отношение начальства и учителей к рок-музыке в те времена в нашей стране было, мягко говоря, отрицательным. Хотя слушать рок любило и начальство, и учителя, но чтобы молодежь играла эту ужасную музыку в школе – нет, нет и еще раз нет! Как у Полунина – «низззя!».

      «Да, да и еще раз да!» – отвечали мы и подыскивали новое место дислокации. Льзя!

      И мы играли. Играли на вечеринках у друзей, на днях рождения одноклассников, на каких-то семейных праздниках в «продвинутых», как сказали бы сейчас, семьях… Несколько раз мы играли даже на школьных вечерах – исполняли что-нибудь из советской эстрады и, осторожненько, что-нибудь из «битлов» или ранних «роллингов». Нам предлагали влиться в какую-нибудь комсомольскую структуру, идеологически определиться и стать так называемым ВИА – вокально-инструментальным ансамблем. Но мы отказывались. Мы были по-юношески независимы, нам хотелось самостоятельности и не хотелось идти на компромиссы даже ради собственного продвижения.

      Постепенно для нашего бит-квартета наступил следующий, вполне закономерный этап – мы начали сочинять свои песни…

      Мы писали их на русском языке, реже – на английском. Удивительно, но как в текстовом, так и в музыкальном отношении это были отнюдь не беспомощные, неуклюжие, наивные какие-нибудь творения юношеских лет. Любая из наших ранних вещей хоть сейчас вполне могла бы стать хитом, нашелся бы раскрутчик. Все-таки мы были чертовски талантливы! И потом, в наших песнях присутствовала душа – в отличие от большинства современных песен, которые лепятся с машинным бесстрастием и оттого походят одна на другую и не живут дольше месяца…

      Помаленьку мы прибарахлились: Аслан приобрел не очень мерзкую советскую