Любовные песни орков. Екатерина Николаевна Широкова

И даже хорошо, что не знаешь. Но не будь слишком уж несправедлива к оркам, я же не шутил, иногда ты меня пугаешь. Слишком быстрая и яростная. Слишком, понимаешь? Давай себе возможность остыть, не рви с ходу.

      – Я прислушаюсь к твоему совету, если ты признаешься, за что схлопотал своё прозвище! – Женька состроила умоляющую мину, не в первый и не в последний раз требуя раскрыть тайну, но Сухарь не сдавался.

      – Когда-нибудь, – пробасил здоровяк, – при случае. Лучше расскажи, что за история с зомбецом. Народ всколыхнулся, конечно, и вовсю булькает, но что думаешь ты сама?

      – А что тут думать? Зомбец даже не сомневался, сразу бросился спасать кого-то, кого он в глаза не видел, на писклявый голос рванул, представляешь? А ведь я в панике сбросила покров и он обнаружил меня буквально над собой. Такое ощущение, что Тарас вообще опасной меня не счёл! Так, какая-то ненормальная девчонка и всё. Так что не надо издеваться!

      – Да он чуть не родил, наверное, от страха, просто… не мог иначе. Хороший человек, вот и всё.

      – Сухарь, он же зомбец!

      – Ну и что? Разве зомбец не может быть хорошим человеком?

      – Скажи это Князю и мигом вылетишь из команды!

      – Не вылечу, – здоровяк опёрся о дверной косяк скромной Жениной избушки, – и ты не вылетишь. За это – уж точно. Ладно, бывай!

      – Постой, а почему ты назвал меня притворщицей?

      – Неважно. Сама позже поймёшь. Спокойной ночи!

      Сухарь клюнул Женькин лоб и побрёл к себе, насвистывая песню, под которую они в детстве обожали засиживаться у костра и мечтать, как Занавес постепенно расширится на весь мир и кругом настанут сплошные любовь и благоденствие. А потом они выросли и оказалось, что Занавес стоит ровно и никуда не движется, разделяя планету – те части, что от неё остались – строго поровну.

      И когда с той стороны пронюхали про источники магии, безуспешные и жестокие попытки завоевать то, что даётся даром, очень долго не прекращались.

      Женька вошла в избу и щёлкнула пальцами, поджигая пионерскую зорьку. Порошок в глиняной миске послушно вспыхнул, озаряя комнаты ярким ровным светом, а монеты в камине резко раскочегарились, гоняя тёплый воздух и выпуская фальшивый дым в трубу. От него даже закашляться можно было, если подобраться вплотную, и запах хвои ядрёный – не отличить. И деревья целые, рубить не надо, знай – ленинские монеты собирай. И ожогов не будет, если только не хулиганить нарочно.

      Женька поковыряла краюху хлеба с маслом, оставленную соседкой, и запила кефиром. Есть совсем не хотелось, но она всё же засунула в себя немного, завтра же в поход, нельзя же с пустым желудком на подвиги.

      На полке у окна стояли добытые в личное пользование книги, и Женька прошлась по корешкам, перебирая драгоценные издания. Промышленные типографии перестали работать вместе со всем остальным, конечно же, но элементарные устаревшие механизмы без электроники кое-где сохранились и вовсю тарахтели, почти вручную нанося краску на нарезанную бумагу и сшивая страницы, а позже наладили библиотеки и магические шары, открывающие доступ