Мы обнимем смерть. Девин Мэдсон

не дрогнул, и от одного этого мне захотелось его ударить.

      – Да. Я понимаю намного больше, чем ты, достаточно, чтобы предупредить тебя – будь осторожней с угрозами.

      – Или что? – фыркнула я. – Убьешь меня?

      – Конечно, нет. Бог призывает меня не к этому. Я набожный человек, капитан, и не желаю никому зла. Но не все мои единоверцы обладают таким же характером. Я готов умереть за свою веру, а другие готовы за нее убивать, и они повсюду. Даже там, – он обвел рукой пустой коридор, где тяжелые балки давили не меньше, чем темные облака снаружи, – где этого меньше всего ждешь.

      Я сжала кулак покрепче.

      – Это угроза?

      Ткань ворота врезалась ему в шею, но Лео лишь недоверчиво распахнул глаза.

      – Нет! Нет, вовсе нет. Это лишь предупреждение, чтобы ты случайно не разозлила людей, которые считают, что за меня можно убить.

      Презрительно фыркнув, я выпустила его, и он едва не упал на Птафу.

      – Я тебя не боюсь.

      – Хорошо. Я бы хотел быть твоим другом, а не врагом, Дишива. Наверное, я здесь единственный человек, кто скучает по Раху так же, как ты.

      Я почувствовала, как внимательно наблюдают за нами Клинки, снова фыркнула и махнула им идти вперед.

      – Пошли, найдем какое-нибудь место, куда засунуть это тело.

* * *

      Когда все наконец как-то устроилось, Гидеон созвал собрание в своем новом императорском зале. Меня поразило, что среди нас оказались и кисианцы. Разглядывая присутствовавших, я напомнила себе, что они теперь – часть нашего будущего.

      Кроме меня и Гидеона в зале находилось еще десять левантийцев, и, кажется, кисианцев это тревожило. Многие поглядывали на наших капитанов, будто ожидая нападения. Здесь были капитаны от каждого изгнанного гурта: Атум э’Яровен, мой Первый Клинок, Йисс эн’Охт, прожившая здесь почти столько же, сколько Гидеон, и яростно ему преданная, спокойно-хмурые Менесор э’Кара и Тага эн’Окча, новички Бан э’Беджути и Лина эн’Инжит, Дхамара э’Шет, как и многие левантийцы названная в честь известной детской сказки, и Лашак э’Намалака, с которой мы постепенно подружились во время пути. Она слегка улыбнулась, выражая нашу общую неловкость.

      Ни Сетта, ни Йитти, а значит, за Торинов будет говорить сам Гидеон. Нас дополняли два переводчика, у обоих были длинные волосы, но лишь один выглядел достаточно молодо для этого. Ошар э’Торин, видимо, был самым молодым из тех, кого изгнали с Гидеоном, на его подбородке лишь слегка пробивался мягкий пушок, в то время как Матсимелар э’Торин мог похвастаться густой щетиной. В отличие от большинства Клинков, он был щуплый. Годы, проведенные за изучением слов, не помогли ему нарастить мышцы.

      Оба переводчика выглядели напряженно. Как и пятеро присоединившихся к нам кисианцев. У каждого из них имелась какая-нибудь разновидность лохматой бородки, длинных завязанных сзади волос, ярких дорогих шелков и горделивого вида. Я знала по имени только одного – человека в двухслойном синем одеянии, с безмятежным лицом державшего руки сцепленными