Мир Гаора. Коррант. 3 книга. Татьяна Николаевна Зубачева

неполную роту, на том же месте, откуда они начинали утреннее наступление. И сказали, что задача не выполнена, и… он не слушал, что там говорил прибывший из штаба. В ушах гудело от контузии, ноги дрожали и подкашивались, он весь был в грязи, своей и чужой крови, и в сознание прорывались только отдельные брюзгливые слова обходившего их строй высокого – он даже звания его не разобрал от головной боли – чина.

      – … сброд… никакой выправки… что значит «не пройдут»?.. трусы… гоните… да, мы не можем рисковать всей операцией… ну так поставьте заграждение…

      А у него даже злости не было, хотя он, как и все, сразу понял, что заграждение – это спецура, которых поставят за их спинами, чтобы они шли только вперёд…

      …Гаор осторожно, чтобы не потревожить соседей, повернулся внутри одеяльного кокона на другой бок. Было это, было и другое, и спи, сержант. Мужайтесь, худшее впереди… С этой любимой фразой Туала он и заснул.

      А назавтра его почти сразу после завтрака выдернули из камеры и отправили к врачу. Всё было как тогда. Только он шёл, ни на что не надеясь и не рассчитывая. Лестницы, коридоры, краткие команды за спиной. Он для надзирателя не человек, так ведь и надзиратель ему нелюдь. А хорошее слово. Ёмкое, всё сразу объясняет и на место ставит.

      Кабинет тот же или другой, но очень похожий. Врач был другой, мужчина. Смотрел и щупал резко, даже грубо, так обычно смотрят в армии. Дескать, знаю, что симулянт, не обманешь. Эта способность армейских врачей, с чем к ним ни приди, первым делом подозревать пришедшего в симуляции, его и тогда удивляла. Но не обижала. Обижаться на кого бы то ни было он отвык ещё в училище. Не можешь отомстить, значит, наплюй и забудь. Гаор послушно вставал на ростомер и весы, дышал и задерживал дыхание, вставал на колени и в полный рост. В своём здоровье он был уверен, а остальное ему по хрену.

      – Здоров, убирай его.

      – Пошёл.

      «И вы пошли…» – мысленно ответил Гаор, одеваясь в тамбуре. Какое-то злое равнодушие все плотнее охватывало его, хотелось только одного: оказаться в камере, среди своих. А все эти пинки, тычки и оплеухи… калечить его перед продажей не будут, а на надзирателей обижаться совсем глупо. Нелюдь она нелюдь и есть. Чего с неё взять.

      В камере, пока его гоняли к врачу, произошли изменения. Не было, как он сразу заметил, Большуна, а вот на его собственном месте на нарах сидел новый парень с просвечивающим из-под короткой и редкой чёрной чёлки клеймом-точкой.

      – А ну, пошёл, – остановился перед ним Гаор.

      – Чиго? – взвизгнул парень.

      – А того! – Гаор ухватил его за шиворот и легко отбросил к решётке.

      Выжидающе молчавшая камера одобрительно загудела. Парень вскочил на ноги и кинулся на Гаора. Гаор отработанным ещё в училище приёмом перехватил занесенную для удара руку и завернул её за спину противника.

      – Тебе как, категорию сменить или придавить сразу? – почти ласково поинтересовался он.

      Накопившаяся злоба требовала выхода, и блатяга подвернулся очень кстати. Но