Мир Гаора. Коррант. 3 книга. Татьяна Николаевна Зубачева

ольным удовольствием, ощутил, что понимает всё и в речи от соседей не отличается. И что он обращённый – в этом пришлось признаться, ведь родного поселка у него нет – тоже сошло. Спросили только, давно ли, и, услышав, что не новик, а третий год пошёл, приняли как своего.

      Выгрузили их в подземном гараже, и Гаор понял, что опять не увидит солнца, пока новый хозяин не выведет его наружу. Опять конвейер обыска, сверки номеров, проверки клейма и, наконец, камера. Тогда он был в седьмой, а теперь его отправили в третью.

      Номер другой, а камера такая же, и даже камерный старший хоть и звался по-другому – Большуном, но сильно смахивал ростом и комплекцией на памятного по той камере Слона.

      Войдя в камеру, Гаор поздоровался выученной ещё тогда, но ставшей привычной и совершенно понятной фразой.

      – Мир дому и всем в доме.

      На него посмотрели с интересом, но вполне доброжелательным, поинтересовались, откуда.

      – От Сторрама.

      – А это чо за хренотень?

      – Завод, что ли ча?

      – Нет, – улыбнулся Гаор, – это магазин большой.

      – И кем работал?

      – Шофёром.

      – Это чо? Водила?

      – Да.

      Нашлось место на нарах, и Гаор продолжил – он мысленно усмехнулся – пресс-конференцию, уже сидя со всеми мыслимыми в камере удобствами.

      Как и в прошлый раз, он попал после обеда и, вспомнив, как на его памяти увозили Плешака и других, подумал, что, видимо, так и рассчитывают, чтобы сэкономить на рабском обеде. Да, своего не упустят.

      А так… даже имена повторялись. Люди другие, а прозвища те же или похожие. В камеру ввели ещё двоих из той же машины. Гаор встретился с ними как со старыми знакомыми: как же, вместях ехали. Внимание старожилов переключилось на новоприбывших, и под шумное выяснение названий посёлков и имён родичей и знакомых, в котором Гаор как обращённый все равно не мог принимать участия, он откинулся на спину и лёг навзничь, забросил руки под голову и закрыл глаза.

      Вот и всё, вот и всё… думать, что его купил этот… капитан, не хотелось, лучше надеяться на аукцион, а то и в самом деле окажешься… подстилкой, а там либо топись, либо вешайся, либо голову о стенку бей, но сначала, конечно, паскудника голозадого придушить надо будет. Ладно. Как сказал ему тогда, в его самый первый день у Сторрама, Плешак? Продали, не спрошась, и купили, не посоветовавшись. И прав, конечно, Старший: нельзя к сердцу близко подпускать, чтоб не рвалось сердце. Эх, Старший, а сам-то… Как ты там теперь? Теперь мы только когда, либо у Огня, либо в Ирий-саду увидимся. Ладно, Старший, спасибо тебе за все, братан, Карько сын Любавы из Черноборья, а по бабке от Всеславы род ведётся. Гаор улыбнулся, не открывая глаз: ещё одна родословная, заученная им с голоса. И ничем она не хуже и не беднее родословной Юрденалов, и, во всяком случае, эту он заучивал добровольно и без оплеух за ошибки. Всё, хватит скулить, сержант, прошлое невозвратимо, не будет тебя Сторрам выкупать, раз решил продать. Можешь лежать и гадать, за что? Ведь всё равно не догадаешься, а самое простое: предложили хорошую цену, вот и всё.

      – Эй, как тебя, Рыжий, спишь?

      – Сплю, – ответил Гаор, не открывая глаз.

      – Чего так? – не отставал спросивший.

      – Жрать хочу, – ответил по-прежнему с закрытыми глазами Гаор и пояснил памятной с училища присказкой, – чего не доем, то досплю.

      Несколько голосов засмеялись.

      – А ты, паря, того, языкатый.

      – Он могёт, – подтвердил ещё чей-то голос, – нас там тряхнуло, так он такое загнул… Эй, Рыжий, ты чего тогда так?

      – Кожу наручником защемило, – ответил Гаор, открыл глаза и сел.

      – Тады хреново, – согласился сидевший рядом светлобородый черноглазый мужчина, – а ты здоровско на суржанке чешешь, и не скажешь, что обращённый.

      О смысле нового слова Гаор догадался, но все же уточнил.

      – Суржанка – это что?

      – А когда зёрна разные намешаны, – светлобородый рассмеялся, – ну, и слова, понимашь?

      – Понятно, – кивнул Гаор.

      – Так откуль знашь?

      – Так не первую декаду ошейник ношу, – усмехнулся Гаор, – вот и выучился.

      – А надели за что?

      – Я бастард, – привычно ответил Гаор, – меня отец продал, наследник задолжал, вот меня и продали.

      Говорилось об этом легко и даже – с удивлением заметил Гаор – без особой злобы или обиды, слишком далеки были теперь Юрденалы и та, прежняя жизнь.

      – А не врёшь? – засомневался сосед, – голозадые, они сволочи, конечно, но чтоб отец сына родного в рабство продал…

      – Смотри, – Гаор спокойно приподнял волосы надо лбом, показывая клеймо.

      – Ух ты! – удивились заинтересовавшиеся их разговором, – не видали такого.

      – Ну, так и отцов таких немного, – усмехнулся Гаор.

      По коридору скрипела, приближаясь,