Стражи белых ночей. Анна Ремез

очень расстроилась. И тут, наконец, явились два милиционера, вызванные обозлёнными жителями соседних домов. Их, бедных, вой сигнализации разбудил в половине шестого утра.

* * *

      Спустя несколько часов после вышеописанных событий Ксюша с Петрухой вышли из Музея. Солнце ударило в глаза. День был в разгаре.

      – Ты, представляешь, нету! Я своими глазами видела. Нету! Украли! – услышала Ксюша визгливый голос.

      – Да как ты их украдешь? Их в карман не положишь. Это ж какая техника нужна. Там же тонны! На реставрацию, наверное, забрали.

      – А я тебе говорю, натуральный грабёж. Иди, сама посмотри.

      Две тётки громко обсуждали какую-то кражу.

      – Милая! И собаки нет, и кошек нет, и коней нет. Что же, все сразу на реставрацию! Кошек-то чего реставрировать!

      – Ну, не знаю. Странно это всё.

      – Пошли, покажу. Сама увидишь.

      Ксюша дёрнула Петруху за руку.

      – Пошли!

      Петруха покорно пошёл, даже не спрашивая куда. Он находился под сильным впечатлением от выставки «Живопись катастроф». Сначала они с Ксюшей просто бродили по залам. Некоторые картины были так себе. «Девятый вал» совсем не произвёл впечатления. «Гибель Помпеи», конечно, покруче. Но за живое Петруху задела знаменитая «Панорама наводнения в Петербурге» какого-то Тилька, нет, Тилькера. Он долго не мог понять, что изображённое на картине случилось на самом деле. Весь город был под водой! Торчали одинокие шпили, Ростральная колонна, Медный всадник. На памяти Петрухи было одно наводнение, но о нём он узнал из новостей, а то, что он увидел на набережной – закрытые водой ступени спусков к Неве, – наводнением никак не посчитал. Но на картине река была везде, значит, она затопила бы и Петрухину квартиру на втором этаже, если бы он жил триста лет назад.

      Потом Ксюша долго стояла у другой картины, той самой, про которую рассказывала мама – неизвестного художника. Маму рассмешил висящий на шпиле царь. А ведь на картине вокруг шпиля Петропавловки беспомощно барахтались в невской воде кони, люди, даже лев из последних сил тянул морду к небу. Видимо, это были животные из затопленного зоосада. Но внимание Ксюши было приковано не к самому изображению, а к надписи, которую художник поместил в нижнем правом углу. Ксюша до конца не дочитала, трудно было пробираться через «яти», но стало понятно, что это предсказание. И картина, конечно же, совсем не смешная. Все тонут. Настоящая «Живопись катастроф»…

      – Сначала на Малую Садовую, а потом на мост, – захлёбываясь от возбуждения, тараторила первая тётка. – Представляю, что скажут в новостях! Опять врать будут с три короба.

      – Ну если украли, чего тут врать? Провокация, наверное. Юбилей хотят сорвать, не иначе.

      Две тётки решительно переходили трамвайные пути. Ксюша, держа Петруху за руку, шла за ними. «Какие кошки, кони? О чём они, причём тут Малая Садовая?»

      Через несколько минут всё стало ясно. Петруха быстро сообразил, в чём дело.

      – Слушай, я ещё на прошлой неделе копейку в кошку кинул.