Эхо далекой войны. Игорь Смольников

бега, иногда их бег идёт в ногу. Я слушаю и они меня раздражают. Красный угол занят огромным иконостасом. Я думаю о завтрашнем дне.

      Немного скучно, больше злобно. Мы плохо воюем. 5 месяцев нас мало научили. Давно пора дать немцу. Иду спать. Надоело двигаться на восток. Москва влезает в клещи и после – окружение. Что там думают? А газеты кричат – ни одного вершка назад. В чём дело? Завтра попрём через Оку. Не искупаться бы.

* * *

      Это была ещё одна, предпоследняя страница обороны Москвы. Не взяв её в лоб, немцы переменили план, пошли в обход, с севера, через Клин, и с юга, стремясь захватить Тулу. Но в Тулу они так и не вошли. Положение тем не менее создалось угрожающее. И «там» думали. Отец этого, естественно, не мог знать. Не мог знать, что накапливаются стратегические резервы. В его заметках – лишь горечь рядового участника боевых действий, всего лишь один из тысячи участков огромного и сложного военного организма.

      27.11. 10.35

      Пока не купаемся, но окружение высиживаем. Разинутая пасть осатаневшего зверя с севера по южному берегу Московского моря до М. Завидово и юга до Рязани чревата большими и тяжёлыми последствиями в обороне Москвы.

      Дальние подступы давно стали «дальними». В тылу р[айо]на Сталиногорск юж. и сев. гуляет наша кавалерийская дивизия для расчистки тылов. Это лучшее применение в современной войне кавалерии.

      Вчера председатель долго, смертельно долго не мог понять приказ нач[альника] гарнизона – строить мост через Оку. Мы должны быть готовы к отходу. «Надо согласовать вопрос с райкомом». 24 года митинговали, делали собрания, согласовывали. Не приучили выполнять приказания гражданские учреждения.

      Где ночую, хозяева молчаливы и безразличны к моему присутствию. Норму хлеба сократили.

      Минутами любуюсь Окой и типично русскими пейзажами. Вчера подросток ловко проскользнул мимо меня на коньках. Коньки прозвенели, лёд звучно хукал. Нахлынула тоска о прошлом – детство, юношество. И совсем недавно жизнь в Витебске до войны, с семьёй. Как же будешь ценить, когда война кончится!

      Мы не летаем. Н[18] – 200–100 метров видимости… Не видно границ аэродрома. Природа за немца. Его танковые колонны прут, жмут. Мы не можем помочь наземным частям. Слышим артиллерийскую] дуэль.

      Вчера при попытке перейти Оку провалились 3 т.[19] авто и автомастерская. Я разгрузил свои машины и благополучно перебрался на левый берег. Вторую рацию не успел. Инж[енер] по вооружению, не спрашивая разрешения, взорвал лёд аммоналом с тем, чтобы вытащить свою машину. Этим отрезал путь десяткам других машин. Всю ночь строили настил, разобрали две конюшни.

      д. Д… огромное село. Когда-то Ока-матушка крепко кормила их. Жили богато, но грязно. В церкви вкладывали огромные дары, они богаты и огромны, как соборы. Их много.

      3.12.41

      Я расстался с дивизией, в которой раб[отал] – 13 лет. Новое назначение меня отнюдь не прельщает. Я предвижу безделье и скуку до тоски по тому, к чему я привык.

      Птицын[20] пригласил заехать в Москву, поговорить о новой работе.

      Живут

18

Высота.

19

Трёхтонный грузовик, трёхтонка, как её тогда называли.

20

Начальник связи армии.