«Икс-312» и другие. Дмитрий Беляев

представить только рожденный план, что человек, мало понимающий может легко поверить в его выдумку. Так что мы оба фантазеры. Часто Эд бывает так увлечен, что не видит ничего вокруг. Поэтому иногда я объясняю ему чего хотят другие люди. Еще я часто оберегаю своего коллегу от беды, отсеивая откровенно опасные идеи. Если успею. Но я сам не всегда знаю, когда нужно притормозить. Ведь если часто отсеивать – идея не станет интересной, а если много тормозить – история никогда не станет эпичной. Это и есть причина успеха.

      Ларри.»

      Извините, отвлекся. Помните, в самом начале Спенс Никс упоминал какой-то «Проект „Зеро“», который мы, якобы завалили? Ну а потом еще отправил нас копать бассейн? Самое время рассказать об этом проекте. И как мы туда вообще попали.

      Мы-то, на самом деле, не работали на Спенса. Мы спокойненько себе учились в нашем универе, заканчивали аспирантуру, воплощали свои идеи. Экспериментировали! Было же счастливое время! И вот приспичило кому-то выдернуть нас наружу…

      Сначала мне позвонил начальник отдела. Уайт его фамилия. Да, не важно.

      – Ларри, где, Эдмонд?

      – Рядом, в соседней лаборатории, позвать его?

      – Нет, бросайте все свои дела и вдвоем – в приемную президента университета. Через пять минут чтоб были у секретаря.

      Холодок где-то внутри стал растекаться по телу, и начал растворяться в крови.

      – Мистер Уайт, мне ждать самого худшего?

      – Там все узнаете.

      Я повесил трубку и побрел к Эдварду. А почему я ждал худшего, если все было так безмятежно? Да, было дело… Пару недель назад Эдвард кое-чего сжег из аппаратуры. Вы не в контексте. Я поясню: в принципе, это нормально, когда что-то сгорает. Но просто в этот раз – это был дорогой и большой химический анализатор. В основном – дорогой. И было ясно как день, что это заметят.

      Когда я зашел в лабораторию, Эд сидел за столом, наклонившись над осциллографом. Это такой прибор, размером с чемоданчик. Не тот, который анализатор. Тот уже давно сгорел. У осциллографа была снята верхняя крышка. В комнате пахло сильно паленым. Как если после конкретного такого короткого замыкания воспламеняется и сгорает деталь вместе с нанесенным лаком и частью краски на корпусе, а дорожки на плате вокруг испаряются, а чуть дальше от эпицентра они скатываются в эдатакие круглые пружинки. Любой человек умеет отличать этот запах от запаха нормальной пайки. Вытянув шею и водя носом над внутренностями, он говорил сам себе «Не пойму, что я не так сделал…»

      Пересилив соблазн подойти и заглянуть через его плечо, я сказал:

      – Эд. Все. Пошли к Гелбрехту.

      Он понял все с полуслова.

      – Блин.

      Он положил отвертку, встал из за стола, пару секунд огляделся, как бы думая, что взять с собою. Решил, что брать нечего.

      – Надо руки помыть.

      И мы пошли к президенту. У нас директор – по правильному «президент». Тот выглядел каким-то уставшим, как после принятия тяжелого, но необходимого решения.

      – Ларри,