Кровь и черника. Алексей Кротов

азарт. За моховиками последовала мини-полянка лисичек и вскоре уже Гляссер с победным видом прижимала к груди полпакета грибов. Только тут, обнаружив отсутствие коллеги, Екатерина Антоновна быстро вышла из состояния эйфории. В характере ее сочетались вполне увлеченность и практичность.

      Она дважды позвала Саврасову, но никто не отозвался. Экс-директор огляделась по сторонам.

      «Так, с какой же стороны я пришла?» – начала размышлять она, обернувшись вокруг своей оси. «Вот! Кажется оттуда…» – наконец определилась она. Не забыв прихватить на треть полный черникой бидон, оставленный ею метрах в десяти от полянки лисичек у поваленного дерева и взяв в другую руку полпакета свежесрезанных грибов, который она несла уже без особого пиетета, помахивая им, Гляссер покинула грибное место с некоторым сожалением, но и с четким пониманием необходимости найти коллегу, отлично знающую этот лес. Пройдя метров сто в ту сторону, откуда (как полагала Гляссер) они пришли, Екатерина Антоновна заметила высокую худощавую женщину в темно-синем плаще.

      – Скажите, пожалуйста, где здесь центральная дорога? – устремилась к ней Екатерина Антоновна.

      – Какая… центральная… дорога? – чуть не выронила корзинку от неожиданности женщина в плаще.

      – Ну, то есть, лесная дорога, что ведет из деревни, – несколько сумбурно проговорила экс-директор музея.

      – Какая-то дорога вон там, – женщина в плаще махнула слева от себя.

      – Да, это, наверное, она, – совершенно успокоилась Гляссер. – Скажите, а вы не видели здесь женщину помоложе меня в косынке, у нее был бидон, а одета она в желтый плащ? – тут же задала новый вопрос экс-директор.

      – Она прошла мимо меня минут десять назад в ту сторону, – и женщина показала на большой черничник, уходящий, по-видимому, в глубь леса.

      – Странно, что Оля не звала меня. Или я ее не слышала? – пробормотала Гляссер.

      – Вы что-то сказали? – спросила ее неизвестная женщина.

      – Нет, нет, ничего, извините. Спасибо вам за помощь.

      – Да не за что, – слегка удивилась ее новая знакомая.

      Экс-директор музея отошла на несколько шагов. Постояв с минуту в нерешительности, она внимательно огляделась вокруг, затем направилась в сторону где, по словам женщины в тёмно-синем плаще, провожавшей Гляссер несколько удивленным взглядом, проходила дорога в деревню.

* * *

      – Ну что, вздрогнем?! – Амфитрион Ферапонтович Редькин с благоговейным почтением поднял небольшой пластиковый стаканчик на две трети заполненный весьма уважаемой им «Пшеничной».

      – Будем! – коротко высказался Владлен Дмитриевич Рулеткин, переведя взгляд на третьего собутыльника – музыканта Дудкина.

      Юрий Петрович лишь коротко кивнул, только слегка дернулся кадык. Дело было в том, что пока приятели тостовали, он уже выпил без лишних экивоков и теперь ничтоже сумняшеся, закусывал. Бог в лице Амфитриона Ферапонтовича Редькина послал в ту июльскую субботу нашему музыканту докторской колбаски с хлебом, соленых огурчиков и некрупные шпроты, которые Юрий Петрович извлекал