Кроха для эгоиста. Инга Максимовская

я нашел чертов конверт, брошенный курочкой снегурочкой на журнальный столик, специально так, чтобы я увидел и не прошел мимо. Зачем я прочел письмо? Зачем? Что хотел кому доказать? Что я не трус? Да, я не трус, я долбач и придурок. На хрена мне были нужны эти знания? Доказал, мать его. И что делать дальше?

      В конверте лежало свидетельство о рождении и маленькая записка.

Софья Баранкина

      – Сонька, выходи. Я сколько ждать буду, пока ты там наплещешься? – заколотилась в двери ванной Катюшка. Я нехотя приоткрыла глаза и глянула на дисплей телефона. Всего десять минут мне удалось понежиться в обжигающих водяных объятиях нашей старой, пошарпанной купели.

      – Кать, имей совесть. Я только начала, – простонала я, и начала сползать в пену, мечтая с головой уйти под воду, чтобы не слышать воплей сестры. Я ее очень люблю, но…

      – Косметику мою смотри не трогай. И учти, мне в универ через полтора часа, – громко рявкнула Катюшка. И еще раз ботнув кулаком по фанерной воротине, ушла. Я тоскливо глянула на угловую полочку, заставленную пузырьками, флакончиками, какими-то красивыми коробочками и вздохнула. Моей сестре удается невозможное – окружать себя вещами, о которых мне и мечтать не приходится. Хотя я и ношусь савраской с коробом за плечами, но все мои труды уходят на оплату коммуналки, покупку продуктов, лекарств для мамы и прочих мелочей, без которых жизнь становится совсем уж некомфортной. Я вздохнула, ухватила с бортика ванной бутылочку крапивного шампуня и налила себе из нее на голову тягучую жижу, которая совсем не желает мылиться. Закрыла глаза, чтобы их не выела смесь парабенов, отдушки и судя по тому, как лезут волосы после шикарного, по словам мамы – полезного для волос, средства гигиены, кислоты. В памяти вдруг возникла огромная ванная бородатого верзилы, пахнущая пачули и напичканая таким количеством брендовой косметики, будто там не он живет, а маленькая розовая гламурная фея. Я хихикнула. В рот тут же затекла адская пена, которая на вкус оказывается еще ядовитее, чем на аромат.

      – Ты там утопла, что ли? Через десять минут я должна занять помывочную, время пошло, – сестра моя нетерпеливо взвыла за дверью. Я нехотя вылезла из ванной, быстро обтерлась полотенцем, сняла с вешалки свой халатик, который наверное скоро прирастет ко мне. Мама купила мне шлафрок лет семь назад. А он еще ничего. Да и жизнь, в принципе, недурна. После ванной мне она показалась даже почти прекрасной.

      – Мам. А можно мне тоже кофе. Ну, как ты варишь, с солью и кардамоном? – спросила я, вдохнув аромат арабики, витающий в кухне. Катюшка сидела на табуретке, поджав ногу и прихлебывала из тоненькой чашечки с золотым ободком, одуряюще пахнущий напиток. Я сглотнула слюну, настроившись на порцию бодрости.

      – Прости, детка. Но кофе только Катеньке остался, ей надо на учебу. Ты ж не купила, – виновато вздохнула мама, ополаскивая старую медную турку. – А мы с тобой чайку попьем, правда?

      – Правда, – снова согласилась я. Как и вчера,