Книга величиной в жизнь. Связка историко-философических очерков. В. А. Ткаченко-Гильдебрандт

Георгиевскими крестами, был откомандирован в школу прапорщиков в Петрограде, где, воспользовавшись учебой, стал активно писать поэзию. Но стихотворение «Средневековье» не знало затишья; оно появилось из пороха, канонады и смрада Первой мировой войны, в чем его ценность (опубликовано: «Вершины». 1915, № 29/30, июль. Источник: Н. Гумилев. Колчан. – Пг.: Гиперборей, 1916).

      Прошёл патруль, стуча мечами,

      Дурной монах прокрался к милой,

      Над островерхими домами

      Неведомое опочило.

      Но мы спокойны, мы поспорим

      Со стражами Господня гнева,

      И пахнет звёздами и морем

      Твой плащ широкий, Женевьева.

      Ты помнишь ли, как перед нами

      Встал храм, чернеющий во мраке,

      Над сумрачными алтарями

      Горели огненные знаки.

      Торжественный, гранитнокрылый,

      Он охранял наш город сонный,

      В нем пели молоты и пилы,

      В ночи работали масоны.

      Слова их скупы и случайны,

      Но взоры ясны и упрямы,

      Им древние открыты тайны,

      Как строить каменные храмы.

      Поцеловав порог узорный,

      Свершив коленопреклоненье,

      Мы попросили так покорно

      Тебе и мне благословенья.

      Великий Мастер с нивелиром

      Стоял средь грохота и гула

      И прошептал: «Идите с миром,

      Мы побеждаем Вельзевула».

      Пока они живут на свете,

      Творят закон святого сева,

      Мы смело можем быть, как дети,

      Любить друг друга, Женевьева.

      Энрике Пацци. Фрагмент памятника Данте Алигьери во Флоренции

      Вот и произошла встреча сквозь столетия Данте Алигьери в образе Великого Мастера с оставшимся вечно молодым русским гением Николаем Гумилевым. Ну а под Женевьевой лирический герой стихотворения, неотделимый от личности самого Гумилева, безусловно, разумел здесь свою жену – выдающуюся русскую поэтессу Анну Ахматову. И для этой встречи Гумилеву понадобилось только одно – перенестись в воспоминаниях, остановив на огромное мгновение время, в духовно-пространственное измерение некогда увиденного им Шартрского собора, стены которого помнят бедных рыцарей Христа и Храма Соломона и вольных каменщиков, трудившихся под их эгидой; то есть оказаться в том месте, где у Данте Алигьери возник замысел «Божественной комедии», которую он претворил, описывая мистерии Шартра; и когда в его личности экстатическим образом под сенью мистической Розы слились дарования архитектора и эпического повествователя, он стал способным объять своим проникновенным взором основы мироздания и обрести решения любых загадок. Так музыка приходит и уходит туда, откуда уже вряд ли возвратится. И вдохновенье растворяется, вдруг приглушенное вечернею молитвой…

      И весьма важный момент, который необходимо отметить: Гумилев показывает точку трансформации