Полет саранчи. Саша Кругосветов

[29]».

      Фишель целыми днями сидел в своей лачуге да что-то без конца шил – причем обычной иглой, – ибо если у него что и было, так это геморрой и язва; Зингера[30], во всяком случае, никогда не было. Он окидывал взглядом нищенские углы хибарки и тяжко вздыхал:

      – Я знаю, Бог жалеет и любит бедных, но почему он помогает только богатым?

      Если Фишель уж совсем не отрывался от шитья, как тогда получилось, что дождливым октябрем 1869 года у его Сары родился младенец? (В конце концов их станет семеро – дурное дело нехитрое!) На восьмой день местный моэль обрезал тезке пророка крайнюю плоть, что недвусмысленно свидетельствовало о заключении союза между еврейским младенцем и праотцом Авраамом – а это уже что-то да значило, на такой союз вполне можно было положиться.

      Как другая знаменитость, вундеркинд Уильям Сидис, который еще в младенчестве обнаружил яркое дарование и научился писать к концу первого года жизни, а в шесть лет изучил аристотелевскую логику, так и наш герой Евно уже в пять годков блеснул талантом, который вовсю развернулся позже и сделал его имя знаменитым на десятилетия вперед.

      Как-то по случаю папа Фишель купил на последние деньги фунт хороших конфет для гостей. Конфеты от вечно голодных детей были припрятаны на кухне, но не по возрасту смышленый Евно их обнаружил и тайком слопал, а фантики загодя спрятал под подушку трехлетнего братца Натана. Что было дальше, ясно – Натан был выдран, тем более что по причине задержки речи не смог произнести в свою защиту положенной в таких случаях оправдательной речи.

      «О семье Азефов известно: она была не только бедной, но и недружной. Постоянные ссоры, драки. В какой-то момент мать сбежала из дома. В еврейской мещанской семье мать сбежала из дома, бросив детей! Эту семейную драму скрывали. Любовь Григорьевна Азеф-Менкина, впоследствии супруга нашего героя, узнала о ней из случайно подслушанных разговоров мужа с братьями»[31].

      Жить в Лысково было тяжело: нищета отчаянная, к вожделенному куску пищи тянулось слишком много голодных ртов. Кто мог, пытался вырваться из черты оседлости, чтобы избавиться от статуса луфт-менчн[32], то есть людей без земли, собственности и заработка. Когда Азефу было пять лет, в поисках лучшей жизни сумел выбраться из черты оседлости и его отец.

      Семья поселилась в Ростове-на-Дону, быстро растущем в те годы торгово-промышленном центре Юго-Востока России. В богатый хлебом и углем район стекались предприимчивые люди: съезжались промышленники, купцы, создавали новые предприятия, зарождающейся индустрии требовались тысячи рабочих рук. Капиталы тогда создавались быстро и легко – просто надо быть оборотистым и беззастенчивым в выборе путей и средств, вот и все!

      Портняжную иглу отец сменил на лавку с броской вывеской Красный товар, однако и тут ничего, кроме головной боли, так и не нажил. Измученный нищетой, но обогащенный ветхозаветной мудростью предков, старый Фишель наставлял чад:

      – Дети, запомните: раз уж вы родились евреями, то гораздо лучше быть богатым и ученым, чем нищим и презираемым! И зарубите на носу: от гоев добра

30

Швейная машинка.

31

В. Шубинский, «Азеф».

32

Люди воздуха (идиш).