Русский человек в Ханивуде. Часть 2. Анатолий Степанович Шанин

частью общей стены, нет даже окон по принципу: ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу, но и на меня тоже не смотрите. Похоже, с бандитизмом на этом «Шелковом пути» было все в порядке, даже ставни, как в Сибири, здесь уже не помогали. Чем дальше на запад, тем стены домов становились выше и глуше.

      В это время года всюду еще были видны зеленые латки полей – что-то еще даже зеленело, хотя на дворе уже стоял конец сентября и воздух на станциях, где удавалось выходить подышать, был довольно свежим.

      Через некоторое время стали появляться, как у нас бы сказали, лица среднеазиатской наружности, пасущие отары овец где придется.

      Центр провинции Ганьсу, довольно крупный город Ланьчжоу, вытянулся по долине между двумя грядами гор. Именно эта долина была единственным проходом из собственно китайских земель в Среднюю Азию. Но сейчас и здесь, также, как и во многих других местах Китая, серые многоэтажки пока еще лепятся друг к другу в нарушение всех и всяческих санитарных норм, а их окна друг на друга смотрят вечером и днем.

      Фото из личного архива автора

      Провинция Цинхай показала себя совсем бедным пейзажем. Отсюда почти на протяжение всего пути были лишь однообразные, по типу лунных, картины, без единого признака жизни. Действительно, здесь могли проходить только караваны кораблей пустыни. Лишь кое-где эти безжизненные пустыни, состоявшие даже не из песка, а из очень мелкого галечника, переходили в такие же безжизненно-лысые невысокие горы. И только там, где откуда-то появлялась вода неизвестного происхождения, сразу же были видны небольшие селения, чахлая в это время года зелень и даже небольшие болотца.

      Когда начался собственно Синьцзян, и мы подъехали к станции Турфан, знаменитой своим оазисом и виноградом, из окна вагона я ничего цветущего здесь не заметил. Возможно, все прелести этого места остались где-то подальше от железной дороги.

      Ближе к Урумчи жизнь помаленьку оживала, становилось больше дорог, по которым катили машины, в основном фуры дальнобойщиков, но попадались и легковушки. Дома в селениях, мимо которых шел поезд, в большинстве своем уже были глинобитными. На одном участке поезд долго шел вдоль ветряных электростанций. Сотни ветряков, поставленные рядами на много километров, неустанно мотают киловатты электроэнергии.

      В Урумчи поезд, на котором я ехал, приходит очень хорошо, то есть уже в десять часов утра по пекинскому времени, но по местному времени еще только восемь. По этому времени живут местные жители: уйгуры, казахи и представители других национальностей. Но все часы в городе все равно везде показывают пекинское время, и жители этих районов даже по этим часам просто живут на два часа позже. Удивляюсь, как они не перепутывают время в разговорах между собой.

      Первые вывески на многих привокзальных магазинах поразили своей простотой, потому что были написаны на китайском и …русском языках. Такое я видел только в приграничном Хэйхэ напротив Благовещенска, куда некоторые жители этого русского города переплывают через Амур, как в соседний