Стены. Артем Римский

ь на страницах этой книги, все же дал свое согласие на ее написание. Да, я действительно восхищаюсь вами. Тяжело представить, через какие моральные пытки вам приходилось пройти, чтобы ваши самые сокровенные тайны, в которых вам и себе нелегко признаться, поднялись на поверхность вашего сознания и были запечатлены в письменном виде. И истинным вдохновением отзывается мотив, который заставил каждого из вас найти в себе смелость разделить свою личную, непохожую и застоявшуюся драму с миром, который, вполне возможно, не одобрит ваш порыв. Не верится, что всем вам совершенно безразлична судьба этого труда, не верится, что вы не воспринимаете всерьез все, что было вашей жизнью еще год или полтора года назад. А потому, как дань уважения вашему светлому безумству, эта книга посвящается всем вам в совокупности, и каждому в отдельности.

      Разумеется, отдельной благодарности заслуживает человек, благодаря которому эта история не канула в лету, а обрела новую жизнь. Этого человека зовут Джонотан Хейз, и именно он, однажды заинтересовавшись личностью девушки, живущей по соседству, в течение полугода старательно воссоздавал картину этих удивительных событий. Если честно, трудно представить, каким образом Джону все же удалось это сделать; как он смог уговорить столь многих, совершенно разных, людей открыть завесы своих тайн. Вполне логично допустить, что уговаривать никого и не приходилось; что каждый человек, с которым виделся Джон, испытывал потребность освободиться от этих воспоминаний, вылечиться от них. Слово «вылечиться» весьма подходящее, учитывая специфический характер излагаемой истории. Наверное, именно приобретенная в процессе усталость и эмоциональная истощенность заставили Джона в итоге отказаться от личного авторства этой книги и весь накопленный материал (в виде груды исписанных страниц и диктофонных записей) передать в чужие руки. Сам же автор сумел побеседовать лишь с тремя героями этого повествования, в октябре этого года и очевидно, что его вклад в создание этого произведения не слишком весом.

      Автор верит, что его литературные, художественные вкрапления в рассказы всех героев, только обогатят данную книгу. Согласитесь, крайне тяжело, спустя год восстановить в памяти мельчайшие подробности происшествий, а уж тем более, мельчайшие подробности своего эмоционального и мысленного состояний. Именно поэтому, чтобы повествование не потеряло своей красочности, автор взял на себя смелость, в некоторых моментах, дополнять сказанное героями рассказов, соответствующими потоками собственной фантазии. При этом ни в коем случае не искажая истинный образ участников событий или факты самих событий.

      Низкий поклон всем, кто связан с этой книгой.

      Апрель 2015

      Рассказывает Кэтрин Хейз

      Мы с Джоном – моим мужем, – переехали в новый дом в начале сентября четырнадцатого года. Получается, мои надежды на расположение Элисон Пейдж продолжались более полугода, до начала апреля, когда мне, наконец, стало ясно, что даже разговор с Элисон – это роскошь, которой удостаиваются совсем немногие. Практически никто. Объяснила мне это она сама, да так, что эта беседа, из-за которой, собственно, я и рассказываю сейчас свою часть этого повествования, крепко засела в моей памяти.

      Живописная местность, в пятнадцати километрах юго-западнее Санторина, на южном берегу Ситары – прекрасное место для творческого затворничества, на которое обрекала себя эта двадцатитрехлетняя очаровательная девушка с золотистыми волосами, нежными чертами лица и глубокими зелеными глазами, зачастую выражавшими совершенное равнодушие ко всему окружающему. Домов в том краю достаточно, но все они находятся на расстоянии не менее чем в полкилометра друг от друга, и когда я впервые увидела Элисон на ее участке, то искренне порадовалась, что моими ближайшими соседями будет не только пятидесятилетняя супружеская пара (родителей Элисон я приметила еще раньше), но и девушка, которая всего-то лет на пять младше меня. Эта радость продлилась не долго, до моего первого визита вежливости к новым соседям. Конрад и Марта произвели на меня самое благоприятное впечатление, но вот их дочь, которая интересовала меня куда сильнее, едва удостоила меня пятью минутами своего присутствия, после чего поспешила скрыться на втором этаже – либо в своей спальне, либо в мастерской. Но даже те пять минут, которые я имела честь наблюдать эту девушку, сразу показали мне, что передо мной человек незаурядный, и, – теперь уже я могу сказать и так, – человек, который что-то знает, но молчит. Единственным словом, которое слетело с ее губ во время нашего знакомства, было ее имя; кроме этого она не обмолвилась со мной ни словом; даже не извинилась, когда ей надоело мое общество, а просто молча, встала и ушла, сопровождаемая укоряющим взглядом своей матери.

      – Извините ее, – неуверенно пробормотала Марта, – она сейчас полностью погружена в работу над новой картиной.

      – Это все объясняет, – улыбнулась я, намекая на природную чудаковатость творческих людей.

      Мне почему-то сразу показалось, что Элисон во многом ретировалась по причине нежелания говорить о своих картинах, разговор о которых, несомненно, зашел бы, останься она в гостиной. Я, в свою очередь, почему-то сразу догадалась, что творческий человек в этом доме живет