Дикая охота. Роман Афанасьев

Алексей изогнулся, собрав свободной рукой полную горсть снега в попытке ухватиться хоть за что-нибудь. Изо всех сил рванулся в сторону, взмахнул свободной ногой и тут же почувствовал, что под ногами – пусто. Пропасть. Самый край крыши, мокрый, обитый железом, скользкий, как язык сатаны.

      Взревев, Кобылин откинулся на спину, подобрал под себя ноги и уперся рифлеными подошвами в листовое железо, пытаясь отодвинуться подальше от опасного края. Ему даже удалось нащупать упор и приподняться, сесть… В тот же миг в плечо ударило тяжелое лохматое тело, надсадно хрипя и брызгая слюной.

      Кобылин обхватил тварь левой рукой и прижал к себе, стараясь не думать о лапах с длинными когтями, что в мгновение ока превратили его куртку в лохмотья.

      – Добрый вечер, – прошептал Алексей, вжимая глушитель в лохматый бок твари.

      Та коротко взвизгнула, рванулась в сторону, пытаясь вывернуться из захвата. Кобылин попробовал ее удержать, дернулся следом и почувствовал, как под ним распахнулась бездна.

      – Зараза, – успел бросить он, заглядывая в пропасть.

      Он нырнул вниз, так и не отпустив лохматой твари. Лишь через долю секунды, уже на лету, он отшвырнул скулящий комок в сторону и вытянул руку, повинуясь древнему, как весь род приматов, инстинкту.

      Время замерло, загустев, как отвердевший мед. Кобылин парил у стены девятиэтажки как раз напротив общих балконов. Он летел вниз животом, раскинув руки, как парашютист в свободном падении, и разодранная куртка вилась за плечами. Пистолет он так и не бросил – в нем оставался один патрон. Не то чтобы берег пушку – просто не успел. Времени не было ни вздохнуть второй раз, ни разжать пальцы. Лишь левая рука тянулась к дому, к людям, к человеческому теплу. К спасению. Вот мимо медленно проплыл балкон верхнего этажа, пустой и заброшенный. За ним потянулся второй, мелькнуло перекошенное, белое, как простыня, человеческое лицо… А потом пальцы Кобылина ударились о железный поручень балкона, и время пустилось вскачь.

      Со стоном охотник впился в мокрое железо всей пятерней, отчаянно жалея, что у него нет таких когтей, как у проклятущей твари. Пальцы задержались на мокрой трубе, намертво смыкаясь вокруг железа, и тело охотника, описав дугу, с размаху хлопнулось о кирпичную кладку балкона.

      Кобылин всхрапнул от боли – рывок чуть не выдернул ему руку из плеча. От сотрясения пальцы соскользнули с мокрой трубы, но тут же мертвой хваткой впились в железный штырь, на котором держались перила.

      Застонав от боли в плече, Алексей тут же опустил голову, пытаясь понять, почему боль так и не проходит. И увидел – почему.

      Тварь висела на его левой ноге, вцепившись огромными ногтями в зашнурованное голенище ботинка. Болталась, вытянувшись лохматой сосиской, и скребла задними лапами по перилам следующего балкона, в попытках нащупать опору. В лицо Кобылину глянула звериная морда с огромными зелеными глазами, пылавшими в темноте. Свиное рыло