Чего ТЫ хочешь. Василиса Фонарева

белые узоры. Каждый завиток не похож ни на один другой. Можно рассматривать долго, не замечая времени, а потом удивляться, куда это оно утекло.

      Или рассматривать мелкие трещинки в резинке, обрамляющей окно. Или находить монстриков в причудливом рисунке ткани, обтягивающей сидения. Кто вообще придумал такую ткань? Можно цепляться взглядом за проходящих мимо людей. Можно вслушиваться в обрывки фраз ребят, что уже сели в автобус.

      Можно делать все, что угодно. Только бы не думать о том, что произошло. И о той, что сидит рядом. Не вспоминать ее беспокойный взгляд. Не вспоминать касания к руке уже согревшихся пальцев и тихий вздох. Вздох от того, что выглядит рука уже явно не в порядке. Не вспоминать касания подбородка и губы, когда та обрабатывала рану.

      Но мысли лезут и лезут и лезут. Почему она так беспокоится? Она просто такая, или дело в другом? И хотелось бы спросить, узнать, получить ответ. Но почему-то так трудно открыть рот и произнести то, что важно. Невозможно. Проще, намного проще стараться не думать. И почему так страшно спросить? Боится получить какой-то ответ? Или боится, что она что-то не то подумает. А что вообще можно подумать.

      И как вообще можно обо всем этом думать. Анн просто заботливая. Все. Точка. Этого достаточно. Потому, что если нет, то придется теряться в догадках. А если в них потеряешься, то найтись уже очень трудно. Где правда, а где вымысел. В конце концов, у нее есть парень. И что это за мысли такие.

      Сама же Анита, не утопала ни в каких догадках. Она поняла нечто такое, что не могла уложить в своей голове. То, что она увидела и то, что она почувствовала. Не вязалось ни с планами, ни с целями, ни с пониманием жизни вообще.

      В тот момент, когда она увидела Рут, лежащего на снегу.. Весь мир перевернулся. Небо стало алым, давящим. А земля пустынной. Боль зажала все внутри своими тисками. И мысли лишь об одном.

      «Пусть все будет хорошо. Я не хочу его потерять.»

      Я не хочу его потерять. Было такой странной мыслью. И теперь она звучит и звучит. Логически она понимала, что это не та ситуация, когда стоит задумываться о черной вуали. Но вдруг осознала так ярко и так четко, что влюбилась.

      Нет, совсем не так, как она читала в книжках. Совсем иначе. Как-то спокойно, плавно и нежно. Но факт оставался фактом. А вот что теперь с ним делать она не знает. Абсолютно не представляет.

      А потому, сидит, молчит и считает от тысячи до нуля. И старается не думать о том, что ей хочется нежно взять за руку, и пусть бы та прошла. Из внутреннего монолога ее выбивает фраза Рут:

      – Ты всегда носишь с собой аптечку?

      – Да. Никогда не знаешь, где она может пригодиться.

      – Почему не пошла учиться на врача?

      – Не могу смотреть, как люди страдают. Мне вполне достаточно просто того, что умею сейчас. Самое необходимое.

      «А… Она не может смотреть. Ну что ж. Хорошо. Понятно.»

      – Понятно.

      – Все-таки, сходи в больницу. Правда.

      – Нет, не хочу. Все не так уж и плохо. Двигаю? Двигаю. Значит заживет.

      Анита вздохнула. Ну вот как, как можно вообще что-то ему говорить. И вдруг ей пришла идея.

      – Хм..