Черный дневник. Александр Барр

е рассчитывай. Ты должен сам.

      Наставник сминает в ладони и бросает щепотку листьев в костер. Он показывает ученику на бубен, склоняет голову и отходит в сторону.

      – Почувствуй, – шепчет старик. – Ты сумеешь. Ты справишься, будущий Табилгатай зарин.

      Руки поднимают шаманский бубен.

      Тук-тук.

      Ноги несут тело ученика вокруг костра в хаотичном танце.

      Тук-тук.

      Шея запрокидывает голову к облакам. Веки закрывают голубые глаза.

      Снег тает, превращается в мокрую грязь. Вовлекает за собой ученика в глубокий транс, в запретную бездну подсознания.

      Тук-тук.

* * *

      – Ох, сейчас кто-то обрадуется. Как считаешь?

      Девушка торопится.

      Она практически бежит и на ходу в голос разговаривает.

      Со стороны может показаться, что говорит она по телефону – при помощи одного из тех устройств, которые вставляют в ухо и потом с очумелым выражением на лице сообщают фонарному столбу или случайному прохожему, что хлеб куплен, что из-за дурацких пробок встреча переносится, что подруга оказалась тварью двуличной, или вовсе признаются в страстной любви грязной витрине магазина «Все по пятьдесят» с покосившимся одноногим манекеном в гавайской рубашке.

      Но девушка не говорит по телефону.

      Она не пользуется этим плодом цивилизации.

      Девушка считает, что это его вредное излучение вызывает у людей рак. А уж она-то не понаслышке знает об этой проклятой болезни и не собирается умирать, как ее бедная мать, прикованной к больничной койке и мучаясь болями после очередной химиотерапии.

      – Папаша твой тот еще придурок, знаю. Но он все же должен будет обрадоваться.

      Закрадываются сомнения, но девушка тут же отгоняет страх и продолжает разговаривать со своим животом, в котором, к слову, еще только-только зарождается жизнь. Об этом радостном факте свидетельствуют целых две полоски на дешевом тесте на беременность, который девушка, краснея и бледнея, купила утром в ближайшей аптеке и несет теперь в кармане, чтобы гордо продемонстрировать сей бесценный трофей своему будущему, без сомнений, супругу.

      – Он тебе понравится. Он веселый. И добрый. И… Он же не может тебе не понравиться? Ты же его сын… доченька. Нет! Я знаю точно, ты сынок. Сыночек. Это же сразу понятно. Я чувствую.

      Ее ноги словно парят над асфальтом. Переносят стройное тело девушки в другой мир, подальше от хмурых лиц, от шумных улиц.

      – У твоего папы скоро день рождения. Вот же отличный подарок мы с тобой приготовили! Согласен?

      С головой погрузившись в увлекательную беседу со своим желанным ребенком, девушка не замечает, как выходит на середину оживленного перекрестка. Она улетает в свои фантазии, и лишь свист тормозов и протяжный вой автомобильного гудка выдергивают ее в реальность.

      Машина останавливается в полуметре от испуганной девушки, и из окна высовывается голова рассерженного мужчины.

      – Куда лезешь, дура? Цвета различаешь? Совсем ошалели наркоманы малолетние! – кричит водитель через опущенное стекло. – Себя не жалко, так хоть о других подумай!

      – Курица безмозглая! – подключается писклявый голос женщины с пассажирского сиденья.

      Девушка разворачивается и со всех ног бежит к тротуару, чуть было не угодив под колеса проезжающей по соседнему ряду малолитражки.

      Очередной визг колес и рассерженный гудок провожают ее сверкающие пятки долой.

      Она садится на углу дома прямо возле мусорного бака, обнимает колени и плачет.

      Слезы льются по щекам.

      Она не плакала почти два года. С тех самых пор, как они с отцом похоронили ее маму. Не плакала она, даже когда на катке поскользнулась и сильно вывихнула ногу, после чего неделю провела с тугой повязкой. Не плакала, когда выяснилось, что у ее отца и младшего братика та же проклятая болезнь, что забрала ее маму. Тогда девушка не проронила ни слезинки.

      – Нарушаем, гражданочка? – слышится строгий голос.

      Инспектор.

      Естественно.

      И он, естественно, все видел.

      Слезы мгновенно высыхают. Грусть сменяется злостью и досадой.

      Ну как так? Почему, когда он нужен, не дозовешься? Зато в самый неподходящий момент полицейский тут как тут.

      Их где-то такому учат? Есть какие-то специальные курсы у них там, в чертовой школе полицейских? Курсы для тех, кто хочет появляться в не лучшее для людей время и усугублять и без того дурацкое положение?

      – Что молчим? Документики, пожалуйста.

      – У меня нет.

      – Здрасьте, приехали. Тогда придется пройти со мной в отделение для выяснения…

      – Не надо, пожалуйста. – Девушка хотела бы сейчас заплакать, но, похоже, слезы закончились. – Я больше так не буду. Больше. Обещаю.

      Полицейский кривит снисходительную улыбку и двигает пальцем из стороны в сторону.

      – Что