Все пути твои грешны. Ирина Никулина Имаджика

принцесса? Хотя нет, это уж его занесло, сказки потому и сказки, что в жизни они не происходят.

      Корней пошевелил застывшего в немом восторге друга. Надо было решить важный вопрос: вскрывать криокамеру или нет? Девушка в ней была жива, она была совершенна и прекрасна, ее тело манило, но все-таки она была из расы врагов, из тех, кто растоптал его планету.

      ***

      – Эй, там, на астероиде, не спать, боец!

      – Так точно, не сплю!

      Он смеялся от души. Кто-то очень родной и приятный был на том конце длинного пространства. Как он прорвался в эфир через игигский передатчик, оставалось тайной.

      – Ты кто?

      – А ты? – гремели железки игигов. И что интересно, у них не было даже динамика. Голос был синтезирован полями. Интересный принцип действия, Греку бы понравилось… нет, он запретил себе о нем думать. – Кто ты, друг?

      Говорили по-английски, у голоса был приятный британский выговор и хотя Корней не представлял себе старую Англию, повеяло чем-то домашним, уютным и родным. Звали его Майкл, было ему 93 года. Физик-землянин, который не пришёлся ко двору игигам. Впрочем, им мало кто был нужен из ка-рабов, разве что самые талантливые и сговорчивые, а говоря напрямую – предатели. Они болтали несколько часов, а потом Майкл спросил, помнит ли Корней Землю.

      – Я здесь уже пятнадцать лет убираю астероиды от мусора, сынок. Я оторван от всего мира. Расскажи, что там с Землей.

      – Нет Земли, Майкл. Это очень тяжело. Ее не было даже тогда, когда я там был, а мне тогда было всего лет семь. Какие-то люди спрятали меня в подвале…

      Он даже не помнил их имен. Женщина с добрым лицом и двое мальчишек, повзрослевших слишком рано. Они собрали два десятка детей и спрятали их в подвале. Никто не спорил. Подвал был грязный и сырой. Трубы в ним текли и воняли канализацией, на стенах выросла плесень, так что дышать там было тяжело. Но никто из детей не жаловался, все молчали. Корней понимал, что происходит что-то очень значительное, меняется вся жизнь, меняется мир вокруг. Но он так же знал, что где-то рядом его отец Виктор сражается против игигов. Он хотел увидеть его. Это был единственный шанс.

      Их заперли и приказали сидеть тихо, чтобы игигские патрули никого не обнаружили. Он выбрался через вытяжку. Подставил ящики, на них взгромоздил трубы. Белобрысый мальчишка молча ему помогал. Кто он и что с ним стало, он не узнал, запомнились только большие грустные карие глаза и грязный бинт на руке. Вытяжка была широкая, но все же ему пришлось повозиться, чтобы протиснуть свои широкие кеттские плечи. Дважды он срывался, даже заплакал от отчаяния. Но все же с третьего раза зацепился и вылез на улицу.

      Там был ад. Все взрывалось, летели осколки, улица была затянута дымом. Бежали обезумевшие люди, были слышны выстрелы. Небо сотрясалось взрывами, ползли лиловые тучи с отравой. У него не было носового фильтра, дышать стало невозможно, гортань обожгло. Он нашел в воронке обрывок чьей то формы, намочил в луже с водой и приложил к носу. Побежал туда, где громче всего стреляли. Там, на баррикадах