Ошибка сказочника. Школа Бессмертного. Алексей Владимирович Ларин

ничего не говорили. От безысходности порой по ночам Костя плакал в подушку. У него не было даже Книги, чтобы, как прежде, в затруднительные моменты, открыть её и найти ответы на вопросы. Книга была спрятана на дне Звон-озера в Дымных мшарах, и достать её мог только Олег.

      Но сейчас речь не о Книге, а о нём самом. Кое о чём Костя всё-таки догадывался. Из вопросов Ники, из осторожных переглядов слуг, из собственных воспоминаний, в конце концов, он выстроил для себя картину, способную хоть что-то объяснить.

      Он помнил свои последние часы в Волхове. И прощание на крыльце Мариинского дворца, и то, что было потом. И если он и мог зачем-то понадобиться Хранителям, размышлял Костя, то, наверное, вот за этим. За его чудесным воскрешением после смертельного выстрела. За его бессмертием. Алексея Ивановича они взять не могли, он колдун. А вот его – запросто.

      Костя боялся, что над ним начнут проводить какие-то исследования, выяснять, почему он выжил, когда должен был умереть. Но его не трогали. Казалось, про него вообще забыли.

      Кроме прогулок по залам и коридорам дворца, делать было нечего. От него ничего не требовали, но почти ничего и не разрешали. Не разрешали заходить в жилые комнаты, не разрешали читать книги. Библиотека во дворце была, но тяжёлые фолианты стояли на высоких полках, и Косте снимать их, даже просто посмотреть, не дозволяли.

      Молчаливые служители три раза в день приносили еду. Довольно скоро Костя понял, что рацион во дворце исключительно вегетарианский и притом не слишком разнообразный. Кормили пресным рисом на пару, спаржей с овощами, орехами, варёными яйцами, ячменными лепёшками. Из напитков подавали воду и чай с молоком. Чай был солёным, жирным, и молока с маслом в нём было куда больше, чем собственно чая. Костя даже поперхнулся и выплюнул от неожиданности, когда первый раз попробовал его. Он ему совершенно не понравился, но от однообразия постной пищи соглашался порой даже на этот чай.

      Один раз Костя поинтересовался: нельзя ли как-нибудь приготовить мясо? Слуга, принёсший очередную тарелку соевой похлёбки, удивлённо вскинул брови и, как маленькому, объяснил, что на плато Морена не занимаются трупоедством. Солнцеликие и их приближённые не оскверняют себя поеданием плоти; это удел обитателей нижнего мира, но никак не приближенных к свету. Костя едва сдержался, чтобы тут же язвительно не напомнить, что он-то как раз из этого «нижнего» мира и не собирается приближаться ни к какому свету. Особенно если из-за этого нельзя нормально поесть.

      Он понимал, что на фоне всего остального жалобы на еду выглядели бы как-то совсем уж по-детски. Да и некому было особо жаловаться. Единственный, кто интересовался им, помимо слуг, был Ники. Но еда Ники занимала меньше всего.

      Костя до сих пор присматривался к мальчику, так до конца и не определившись со своим отношением к нему. Отношение было сложное.

      Ники пришёл к нему на второй день. Сразу представился, объяснил, кто он такой, и потребовал рассказать о себе.

      Костя сначала даже опешил от надменности и высокомерия мальчика.