Не жалею, не зову, не плачу…. Сергей Есенин

судьба на торгах перекрасила

      Наш разбуженный скрежетом плёс,

      И за тысчи пудов конской кожи и мяса

      Покупают теперь паровоз.

4

      Чёрт бы взял тебя, скверный гость!

      Наша песня с тобой не сживётся.

      Жаль, что в детстве тебя не пришлось

      Утопить, как ведро в колодце.

      Хорошо им стоять и смотреть,

      Красить рты в жестяных поцелуях, —

      Только мне, как псаломщику, петь

      Над родимой страной «аллилуйя».

      Оттого-то в сентябрьскую склень

      На сухой и холодный суглинок,

      Головой размозжась о плетень,

      Облилась кровью ягод рябина.

      Оттого-то вросла тужиль

      В переборы тальянки звонкой.

      И соломой пропахший мужик

      Захлебнулся лихой самогонкой.

      Август 1920

      Исповедь хулигана

      Не каждый умеет петь,

      Не каждому дано яблоком

      Падать к чужим ногам.

      Сие есть самая великая исповедь,

      Которой исповедуется хулиган.

      Я нарочно иду нечёсаным,

      С головой,

      как керосиновая лампа, на плечах.

      Ваших душ безлиственную осень

      Мне нравится в потёмках освещать.

      Мне нравится, когда каменья брани

      Летят в меня, как град рыгающей грозы.

      Я только крепче жму тогда руками

      Моих волос качнувшийся пузырь.

      Так хорошо тогда мне вспоминать

      Заросший пруд и хриплый звон ольхи,

      Что где-то у меня живут отец и мать,

      Которым наплевать на все мои стихи,

      Которым дорог я, как поле и как плоть,

      Как дождик, что весной взрыхляет зеленя.

      Они бы вилами пришли вас заколоть

      За каждый крик ваш, брошенный в меня.

      Бедные, бедные крестьяне!

      Вы, наверно, стали некрасивыми,

      Так же боитесь Бога и болотных недр.

      О, если б вы понимали,

      Что сын ваш в России

      Самый лучший поэт!

      Вы ль за жизнь его сердцем не индевели,

      Когда босые ноги

      он в лужах осенних макал?

      А теперь он ходит в цилиндре

      И лакированных башмаках.

      Но живёт в нём задор прежней вправки

      Деревенского озорника.

      Каждой корове с вывески мясной лавки

      Он кланяется издалека.

      И, встречаясь с извозчиками на площади,

      Вспоминая запах навоза с родных полей,

      Он готов нести хвост каждой лошади,

      Как венчального платья шлейф.

      Я люблю родину.

      Я очень люблю родину!

      Хоть есть в ней грусти ивовая ржавь.

      Приятны мне свиней испачканные морды

      И в тишине ночной звенящий голос жаб.

      Я нежно болен вспоминаньем детства,

      Апрельских вечеров

      мне снится хмарь и сырь.

      Как будто бы на корточки погреться

      Присел наш клён перед костром зари.

      О, сколько я на нём яиц из гнёзд вороньих,

      Карабкаясь по сучьям, воровал!

      Всё