Это только ступени. Виктор Сапов

это ерунда. Перед русской штыковою атакой никто не устоит.

      – Так ведь и там русские.

      Петя нахмурился.

      – Я думаю, что штыковая тогда имеет успех, когда подкреплена нравственной правотой. Когда за правое дело, короче. Когда бежишь и чувствуешь – с нами Бог. Вот у меня под Кореновской такое было. И у других спрашивал – было то же самое.

      – А я на Германской войне ни разу в конную атаку не ходил. Всё в траншеях сидели, постреливали, да ночами ползали по земле на брюхе, проволоку резали для пехотного прорыва. Мы казаки! Разве так надо воевать нами было?

      – Каждая война чему-то новому учит. Может, так и надо было. Дотерпеть, а не фронт оставлять.

      – Не тебе судить, студент! Ты там не был. А как взбаламутились все, так никто, от вахмистра до есаула, уже сделать ничего не смог. Враз всё и обрушилось.

      – То большевики вас взбаламутили.

      – Не без них. Да только устали все от такой войны. Окопная грязь, вши, снайперы ихние. Деды говорили, никогда такой сроду не было.

      – Так и при Наполеоне «никогда такой не было». Враг был у стен Москвы. Ну и что? Никто же не побежал домой, «мама помоги!»

      – Много ты знаешь, студент. Книжки умные читал…

      – Читал. И не студент я, говорил же тебе. Гимназист. А отец у меня был казаком.

      Степан умолк, поскрёб затылок, задумался.

      – Выходит, смалодушничали все?

      – Выходит, так. И теперь вот – расплата.

      – Да уж.

      Помолчали. Докурили. Вдали буднично рванул тяжёлый артиллерийский снаряд. Петя ещё досадовал, что опять до тетрадки со стихами не добрался. Были у него потуги посочинять на привалах, да так ничего путного не вышло. Обычно кто-то непременно мешал, втягивая его в разговор: то о еде, то о семье, ну а потом тема переводилась непременно на нынешнюю смуту. Сначала он больше слушал, что говорят старшие, потом сам немного поднаторел в спорах. Под них походное время летело быстрее.

      Петя боялся признаться себе, что этот поход оказался вовсе не Анабасисом26 античных греков и не боем Роланда в Ронсевальском ущелье. И всё это далеко не Вальтер Скотт. Некоторые добровольцы порою творили такое, что никак не укладывалось в представления Петра о благородных воинах. Взять хотя бы бессудный расстрел пленных в Лежанке. А эта юная баронесса фон Боде!27 Безжалостная мстительница! Петя одновременно восхищался ею, и ужасался. Было что-то неправильное в том, как всё происходило. А самое неправильное творилось в головах.

      Петя понял, что таких как он, сторонников свергнутой монархии, в армии не так уж много. А среди генералов – пожалуй, ни одного.

      – За что воюете, братцы? – спрашивали их в станицах.

      – За Учредительное собрание! – отвечали им.

      Далее следовала немая сцена. Или нудные расспросы. Разве такова должна быть идея, за которую идут на смерть?

      Пётр уже слышал от кого-то, что Государь сейчас в Сибири, с семьёй, в заточении. Вот куда надо было идти походом, освобождать живое знамя борьбы. Так ведь нет…

      Впрочем, большую часть

26

Анабасис – сочинение Ксенофонта (IV век до н.э.) о походе греческого войска в Малой Азии.

27

Баронесса фон Боде – Софья Николаевна де Боде (1897-1918), женщина-прапорщик, доброволец.