Жуга. Осенний лис. Дмитрий Скирюк

на свои руки – широкие мозолистые ладони деревенского кузнеца. Пошевелил пальцами, хмыкнул. Откуда это странное чувство поющих под пальцами струн? Он же не играл никогда ни на чём, не знает даже, с какого конца за скрипку браться. И голова… Збых снова затряс головой. Слова. Слова. Накатывают, кружатся, теснятся…

      – Збых!

      Кузнец оглянулся. Вниз по склону бежал Жуга. Споткнулся, заскользил, упал, зарывшись носом в снег. Встал, отряхиваясь. Поднял и нахлобучил шляпу, и, уже не особенно торопясь, спустился к реке. Остановился рядом.

      Некоторое время они молчали.

      – Красиво, – совершенно неожиданно для себя сказал вдруг Збых.

      – Что? – встрепенулся Жуга.

      – Красиво, говорю, – задумчиво повторил кузнец. Посмотрел Жуге в глаза. – Почему я раньше этого не замечал? Или… это тоже из-за рифмача?

      – Всё может быть… Сам ты что об этом думаешь?

      Збых наклонил голову, посмотрел искоса.

      – Я не думаю, я знаю, – ледяным голосом сказал он и вдруг ни с того ни с сего начал читать:

      Призрак давних эпох, навевающий сон,

      Эхо тихих шагов, уходя в небосклон,

      Бороздящее тьму на рассвете.

      Лёгкий шелест листвы, рокот тёплой волны,

      Тишина подземелий и грозы весны —

      В колыбель приходящие к детям.

      Оберег и броня тёплых маминых рук,

      Вереница событий, друзей и подруг,

      Первый враг, что понять так непросто.

      Поле, лес и луна – в облаках и в реке,

      Лето, осень, весна, льдинка на языке —

      Это в памяти держит подросток.

      Уходящая юность, груз новых забот,

      Сны, печали, усталость, кровь, слёзы и пот,

      Смех и горе, ответы, вопросы…

      Дуновение смерти за чьей-то спиной

      И любовь, что поможет остаться собой, —

      Так внезапно становишься взрослым.

      Новый груз новостей, треволнений и бед,

      Череда поражений, ничьих и побед.

      Первый волос седой на макушке.

      Всё, что в жизни узнал, уже можно забыть,

      Всё равно эти знания не применить —

      И грустят старики и старушки.

      Нет ни сна, ни печали, лишь молкнут шаги,

      В воду бросили камень, погасли круги,

      Только души в единое слиты.

      Вновь ушёл в дальний путь призрак давних эпох,

      И в молчанье холодных застывших веков

      Пыль заносит могильные плиты…

      Жуга слушал почти не дыша эти скупые сбивчивые вирши, от которых щемило сердце, и нездоровый холод волной поднимался в душе, и не оставалось после ничего, только один большой неясный вопрос: почему? зачем? за что?

      – Силён рифмач… – одними губами прошептал Жуга.

      Збых умолк. Покосился на ремешок на запястье. Кожа под ним покраснела и чесалась.

      – Жуга, – тихо позвал он.

      – Что?

      – Что дальше будет?

      – С тобой или с ним?

      – С