Книжный клуб на краю света. Фрида Шибек

на автобус до Мальмё, но Маделен никогда бы просто так не уехала, заранее не рассказав нам об этом.

      – А что Церковь сказала о случившемся? – расспрашивает Мона.

      – Что у них нет ни малейшего понятия о том, почему она отправилась в путь и куда направлялась. – Патрисия поднимает глаза и встречается взглядом с Моной. – Я уже приезжала сюда раньше, сразу после ее исчезновения, и тогда, мне казалось, в деревне было отделение полиции.

      – К сожалению, его закрыли, – вздыхает Мона. – Как и все остальное.

      – А участковый полицейский, который здесь работал?

      – Густавссон скончался в 2012 году. А пастор Линдберг умер где-то в начале девяностых.

      – Я читала о кончине пастора в интернете, – откликается Патрисия, делая глоток чая, напоминающего по вкусу лимон и кислые яблоки. – А что произошло с церковной общиной после его смерти?

      Мона облокачивается на стол.

      – Можно сказать, она теперь более открытая. Во времена пастора Линдберга она была очень изолированной. Прихожане будто жили в альтернативном мире, а сейчас они стали похожи на любую другую общину.

      Патрисия кивает.

      – Полагаю, вам ничего не известно о моей сестре? – осторожно спрашивает она.

      – Нет, к сожалению, – отвечает Мона. – Я никогда не принимала активного участия в церковной жизни. Но я могу расспросить, помнит ли кто-нибудь вашу сестру. Кстати, Дорис и Мариан придут сегодня на ужин. Если хотите, можете к нам присоединиться и поспрашивать, известно ли им что-нибудь.

      – Спасибо, – благодарит Патрисия. – Это очень любезно с вашей стороны, с удовольствием присоединюсь. Я должна попытаться найти хоть кого-нибудь, кто знал Маделен во время ее пребывания в Юсшере.

      Из кухни раздается пронзительный писк, Мона извиняется и исчезает. Патрисия слышит, как она, тяжело дыша, захлопывает что-то несколько раз подряд, прежде чем писк прекращается. Мона возвращается с раскрасневшимся лицом.

      – Духовка барахлит. Старая уже, – бормочет она. – И что вы планируете предпринять?

      – Я только что наведалась в церковь, и одна из женщин, которых я там встретила, предложила мне поговорить с кем-то по имени Эви.

      Она заметила, что на последней реплике Мона затаила дыхание.

      – И как? – спрашивает она с заметным напряжением.

      – Не очень. Она отказалась со мной разговаривать.

      – Это неудивительно, – говорит Мона, подперев щеку кулаком. – Эви… своеобразная.

      – Почему?

      – На самом деле, она никому не желает зла, – вздыхает Мона. – Но Эви часто ссорится с людьми и, сколько я себя помню, она всегда конфликтовала со Свободной церковью.

      – Что она с ними не поделила?

      – Точно не знаю, – признается Мона, сцепив руки вокруг кружки. – У Эви достаточно тяжелая судьба. У нее был сын, Матс. Чудесный мальчик: добрый, хорошо воспитанный и всегда радостный. Он часто приходил ко мне и спрашивал, нельзя ли получить остатки печенья в обмен на помощь в уборке. Называл себя экспертом по ловле «мышей-пы́левок», – улыбается она. – Однажды он пошел купаться с другими деревенскими