cнарк снарк: Чагинск. Книга 1. Эдуард Веркин

у городского лоха почки и вырвать зоб. Обычно это не так, обычно…

      – Да знаю, знаю… – Хазин тоскливо оглядел мой номер. – Но что-то… Какие-то предчувствия…

      – Сегодня репетиция, – напомнил я. – До нее лучше воздержаться.

      – А может, наоборот, – возразил Хазин. – Может, лучше не воздерживаться? Кофе есть?

      Я указал на комод.

      – Хоть кофе есть.

      Хазин поставил на подоконник литровую банку, насыпал кофе, залил водой и кинул кипятильник.

      – Железный клоп… или оловянный…

      – Может, ты его с мышкой перепутал? – спросил я. – Знаешь, есть такие кошельковые мыши, на деньги?

      – Это обычный клоп. Самый что ни на есть.

      Кофе быстро вскипел, Хазин перелил его в кружку, стал пить, сплевывая на пол куски плохо перемолотых зерен. Я почувствовал, что рабочее настроение начало исчезать.

      – У тебя интересный подоконник, – сказал Хазин. – Я раньше не замечал. Особенно в утреннем свете…

      Он тут же достал из кармана жилетки цифровую мыльницу, без спроса убрал мой ноутбук на диван и завис над подоконником, прижавшись лопатками к откосу как всякий настоящий фотограф, Хазин легко принимал самые причудливые фигуры.

      Не люблю, когда нависают. Пусть не надо мной нависают, а над подоконником, все равно – когда творится даже самая паршивая литература, в окружающем пространстве не должно присутствовать вертикалей. Пришел Хазин, нажаловался на клопа и Маргариту и стал создавать лишние вертикали, жрать мои чипсы, пить мой кофе, прощай, вдохновение. Инспирация исчезла, и я понял, что сегодня уже не смогу беспристрастно описать в своих хрониках успехи завода «Музлесдревк». Впрочем, я и так проработал без малого полтора часа, что было неплохо. Средний локфик создается в среднем за месяц, разумеется, при ежедневной работе порядка трех-четырех часов, лучше в два подхода.

      Хазин многозначительно фотографировал щель в подоконнике.

      – Маргарита Николаевна Наплавкова хочет выпить мои жизненные соки, – говорил Хазин, с разных углов примеряясь к пейзажу. – Знаешь, мне кажется, в этом сквозит некая тоска, я как Монтессума, продирающийся сквозь безнадежный и бесконечный день…

      Когда Хазин с утра умничает, мне хочется подкинуть ему второго клопа, впрочем, может, он уже и пьян.

      – …Знаешь, я заметил – если в таком городе живешь больше двух недель, то обязательно приходит некая Маргарита с вялой мимозой в лапках…

      Хазин фотографировал.

      – …Я должен думать об адмирале Чичагине, а меня отвлекают от работы, подбрасывают оловянного клопа… Ты слыхал про оловянную чуму? Это критическое разрушение оловянных деталей, причем, что самое поразительное, заразное. Если подкинуть человеку зараженного клопа, то все, в чем есть олово, начнет разрушаться! Если этот клоп инфицирован и я полечу в самолете…

      Хазин замер и добавил:

      – А ведь еще и мормышку!

      – Мормышку?

      – Ну да. Как ты думаешь, Виктор, что значит клоп и мормышка?

      Я не знал. Мормышку я не подбрасывал. Неужели действительно Маргарита?

      – Не знаю, –