Возрождение. Олег Верещагин

гул начинающегося движения. А из невидимых репродукторов послышалось:

      Воля богов, но нам хочется снова

      Жить от весны до весны,

      Вновь услыхать после стужи суровой

      Звуки щенячьей возни.

      Снова увидеть, как зазеленеют

      В мае леса и луга.

      Смерть отступает; уйдут вместе с нею

      В матушку землю снега.

      Что будет завтра? Шкуру ли снимут,

      Буду ль судьбою прощен?

      Мы пережили долгую зиму,

      Что тебе надо еще?[3]

      Под эту песню, провожавшую экспедицию, Романов прошел немного по перрону за медленно-медленно разгоняющимся бронепоездом. Потом взялся за ручку все еще открытой двери, задумался, все еще шагая рядом с вагоном… и вдруг сказал сам себе негромко:

      – В мягком? Да, в мягком.

      Усмехнулся и одним быстрым прыжком очутился внутри.

      Маслянисто лязгнула дверь. Над пустым перроном гуляла поземка, и где-то впереди перемигнулись зеленые огоньки свободных путей.

      Снежная слепота

      Территория одного из бывших городов-миллионников Центральной России

      Глава 1

      Дети злой зимы

      И вот уж третья мировая

      Война шагает по планете,

      Где, ужаса не сознавая,

      Еще растут цветы.

      И – дети.

Н. Зиновьев. Большое стихотворение

      Вовка проснулся от того, что хлопнула дверь спальни и мама позвала его вставать в школу.

      – Эщщщоптьму-у-утт… – прогудел Вовка и открыл глаза…

      В плотной неподвижной темноте где-то капала вода. Впрочем, Вовка знал – где. Из простенького умывальника, висящего на стене в трех шагах от места, где он спал. Звук был привычным, кран-«сосок» подтекал. А еще, если вслушаться, то различалось, как снаружи – наверху – ровно и немолчно дует ветер. Этот звук он давно различал, только если вслушивался. Ветер тоже стал таким же привычным, как снег.

      Сегодня было, кажется, 25 июня 20… года. Насчет месяца и года он был уверен точно, а вот насчет дня – нет; за прошедшее время ему несколько раз приходилось сбиваться с числами. Часов у него никогда не было, а мобильник давным-давно сдох и был выброшен… или потерян, Вовка уже не помнил. Это было вообще еще до того, как выпал снег.

      В спальнике – тепло. Вовка всегда задергивался в нем с головой, оставляя только маленькую щель для дыхания. Не потому, что снаружи в комнатке коллектора было так уж холодно, а просто так казалось уютней и безопасней. И сейчас вставать не хотелось совсем, но Вовка понимал – раз «толкнуло», то, значит, пора. Пора вставать, начинать новый день, так сказать. Привести себя в порядок, сходить за продуктами, обойти пару кварталов. Как всегда все.

      Он дернул «молнию» и сел на пластиковом топчане, сделанном из грузового поддона. Показалось, что и правда очень холодно, но в комнате было не ниже 12–14 градусов, он это знал точно.

      Вовка зевнул, протянул руку, нашарил на тумбочке

3

Из песни «Волки» группы «Медвежий угол».