Одноглазый Валет. Иван Царицын

единственное, что уготовано моему творчеству, так это медленно разлагаться в самых глухих пучинах самиздата.

      Для того ли я родился?

      Нужно было выбросить Нетленку в настоящий мир, сорвать аплодисменты, и я направился на собрание в местный литературный кружок «DOSTOEVSKY».

      Завсегдатаями там были:

      Юноша, озабоченный всякими концепциями, весьма экзальтированный. Не женат, на противоположный пол смотрит с нескрываемым эротическим голодом. Начинающий поэт.

      Девица, увлечённая женскими романами, однако сама ни строчки за всю жизнь не написавшая. Большая любительница слопать на ужин кулебяку с гарниром.

      Старуха, которая и создала всё это предприятие. Постоянно в трауре по русской литературе, поэтому приходит на собрания в чёрном платье с завязочками и финтифлюшками. Сущая карга.

      Большой чёрный кот по кличке Бегемот.

      Мы собрались в библиотеке (лучше места и не придумать, чтобы начать восхождение на литературный Олимп!), и я смело принялся читать рукопись. Я изливал главу за главой, менял интонации, пародируя своих персонажей, я жестикулировал, я задыхался и плакал. В общем, был весьма нескромен.

      Наконец, продекларировав с усилием последнее предложение, выдержав необходимую паузу, я обежал глазами слушателей.

      Кот Бегемот первым выразил отношение – позабыв о литературных делах, начал вылизывать причинное место.

      Юноша помахал ладошкой перед носом:

      – Сыростью попахивает. Вам ещё работать и работать. Это даже не постмодернестично.

      Старуха, оттопырив мизинец, попивала с противным бульканьем чай из кружечки. Поставив кружечку на блюдечко, вперив в меня полные старческой желчи глазёнки, скрипучим голосом резанула:

      – Космополит!

      Девица гордо помалкивала. На неё-то я и начал возлагать надежды.

      – Ах, какой из такого сюжета можно было бы сделать классицизм, да ещё античного масштаба! – распалялся юноша. – А может лучше добавить щепотку сентиментализма? Как вы думаете?

      Он наклонился к девице и томно прошептал:

      – О девушке можно очень многое сказать по её измам.

      Желудок её издал голодное урчание. Она густо покраснела, стала похожа на помидор, отмахнулась от юноши и смущённо что-то пролепетала.

      Оскорблённый, я ушёл бродить по библиотеке. Я слышал, как у завсегдатаев начался ненужный спор, как юноша читал стихи, как взвизгивала противная старуха:

      – Космополиты! Космополиты!

      Я забрёл в самый дальний угол библиотеки, где пыль нетронуто лежала на стеллажах. Как будто чьё-то лёгкое дыхание коснулось моей щеки. Я вздрогнул. Огляделся – на нижней полке блеснул яркий корешок книги. Среди бумажной трухи он пестрел свежестью красок, какой-то типографской новизной. Я прочитал название:

      Книга Одноглазого Валета

      И меня как из душа окатило. Раздумий не было – в моих руках оказался артефакт, который поможет покорить сердца читателей. Я перелистывал страницы, они хрустели прочно, как если бы до меня ничьи пальцы не касались их. И нигде я не обнаружил библиотечного штампа.

      – Как же тебя сюда занесло?

      Книга ответила мне. На обложке красовалась карта с изображением пикового валета, и в одно мгновение масть покраснела, непостижимо перевоплотилась в бубны. И тогда же кто-то легонько подтолкнул меня в спину – прочти!

      Заторопившись, я прошмыгнул в читальный зал мимо унылого общества кружка «DOSTOEVSKY». Уютно устроившись в кресле, я не переставал любоваться чудесной находкой. Карта то и дело меняла окрас, примеряя на себя то чёрные, то красные масти – волшебство не иначе!

      Я причмокнул губами, мысленно ушёл в далёкие дали и проговорил отрешённо:

      – Кто ты, Одноглазый Валет? Из какой сказки явился?

      И тут же стряхнул с себя наваждение. Ну хватит размусоливать, пора браться за чтение!…

      ВОДА ТЕКЛА, ТЕЧЁТ И БУДЕТ ТЕЧЬ

      Лёгкий звенящий шум реки напоминал смех девушки. Так плескалась Узунджа, река не самая мощная, с небольшими порогами, чьи голубые воды скованны были стенами узкого каньона. И хотя стояли жаркие месяцы, Узунджа не пересохла, оставалась полноводной и бодрой, и наряжалась, как в прекрасное платье в зелень дубов, буков и грабов, окружавших её. Рядом с ней думалось о юности и красоте.

      Юными и в расцвете сил были брат и сестра – Антон и Кира. Они, перекидываясь фразами, шагали по тропе.

      – Ты меня дуришь, – говорил Антон с надрывом и обидой. – Что бы о твоих проделках подумал дедушка?

      – А я тебе повторяю – дойдем, и убедишься, – отвечала Кира.

      – Ты была там?

      – Нет, мне рассказывали.

      – Кто?

      – Ну, Антоша, ну какая разница.

      Он надул губы и стал глядеть на неунывающую реку. Где-то наверху солнце жгло голые скалы каньона, а здесь под тенью застывших буков пахло свежестью, и прохлада